— Увы! — проговорила донья Анита. — Вы правы. Но дальше так продолжаться не может, это невыносимо.
— Если вы предоставите мне действовать по моему усмотрению, то, ручаюсь вам, и четверти часа не пройдет, как ваш отец будет благодарить меня.
— Разве вы не знаете, что я ни в чем не стану противоречить вам?
— Благодарю!
И дон Марсиаль обернулся к Кукаресу и шепотом сказал ему несколько слов.
— Эге! Это мысль, — отвечал, усмехаясь, леперо.
Через пять минут пирога пристала к берегу. Дон Марсиаль с Кукаресом осторожно подняли дона Сильву и перенесли его на берег. Тот не проснулся.
— Теперь, — обратился дон Марсиаль к молодой девушке, — вам остается только позволить привязать себя к этой акации, чтобы наша хитрость увенчалась полным успехом.
— Делайте со мной что хотите.
Тигреро взял ее своими сильными руками, перенес на землю и привязал поясом к стволу дерева.
— Теперь, — быстро проговорил он, — помните: вас и вашего отца похитили из асиенды апачи. Случайно мы встретили вас в таком положении, и …
— Вы нас спасли, не правда ли? — докончила, весело смеясь, донья Анита.
— Совершенно верно! Только представьте, что вы еще не освободились от пережитого вами ужаса, плачьте, рыдайте погромче. Понимаете?
— Очень хорошо.
Далее сцена разыгрывалась по этому быстро составленному сценарию. Молодая девушка стала пронзительно кричать, а оба искателя приключений выстрелили из карабина и револьверов и бросились к асиендадо, которого поспешили освободить от связывающих его пут, возвратили ему свободу движений, сняли повязку с глаз и освободили рот от платка.
Дон Сильва приподнялся и огляделся вокруг. Первое, что он увидел, была его дочь, растерзанная, в полубесчувственном состоянии, привязанная к дереву и истерично рыдавшая. Двое мужчин поспешно старались освободить ее. Асиендадо возвел глаза к небу и мысленно поблагодарил Всемогущего за Его милости.
Донья Анита была немедленно освобождена. Она подбежала к отцу, бросилась ему в объятия, обхватила руками его шею и спрятала на его груди свое лицо, невольно покрасневшее от стыда за ту недостойную проделку, в которой она согласилась участвовать, чтобы обмануть старика.
— Бедное, дорогое дитя! — проговорил он со слезами на глазах. — Я за тебя, и только за тебя дрожал всю эту ночь, пока мы плыли по реке.
Донья Анита не нашлась, что ответить. Она почувствовала, что ласковые слова отца звучат для нее упреком.
Дон Марсиаль и Кукарес сочли этот момент благоприятным и приблизились, держа в руках свои еще дымящиеся карабины.
Увидев их, асиендадо сразу их узнал, тень набежала на его лицо. Неясное подозрение зародилось в его душе. Он окинул обоих проницательным взглядом, перевел взгляд на дочь и поднялся, нахмурившись, с дрожащими губами и не произнеся ни слова.