— Ураган! Ураган! — кричали все, и невозможно описать весь ужас, все отчаяние, слышавшиеся в этом крике.
Это действительно был ураган, ужасное и величественное явление природы в пустыне дель-Норте, после которого совершенно изменяется вид ее поверхности.
Ветер ревел с неслыханной силой, песок взвивался в воздух. Казалось, будто все песчаное море до самого дна хочет взлететь в воздух. Смерчи носились с ужасной быстротой, сталкивались, выли.
Они поднимали в воздух людей и животных и уносили куда-то в безысходный мрак, как соломинки.
— Ложись на землю, ложись на землю! — в исступлении кричал граф. — Это африканский самум! Ложись на землю, кому жизнь дорога!
И удивительно, все эти подавленные нечеловеческими испытаниями люди послушались, как дети, голоса своего командира — так велик ужас, внушаемый человеку смертью во тьме.
Они легли ничком, уткнувшись в песок, чтобы избежать жгучих ударов песчинок, носившихся в воздухе. Животные последовали их примеру, распростерлись по земле и вытянули шеи.
Иногда буря на минуту будто стихала, словно природа желала посмотреть на произведенные ею опустошения, насладиться мучениями несчастных. Тоща из тьмы слышались стоны, проклятия и горячие молитвы несчастных людей.
Ураган свирепствовал всю ночь, ярость его все возрастала. К утру стало тише, с восходом солнца он истощил свои силы и унесся в другие места.
Вид пустыни изменился до неузнаваемости. Там, где накануне находилась долина, теперь вырос холм. Редкие деревья, ободранные, лишенные листьев, спаленные ураганом, печально возвышались своими безжизненными скелетами. Не осталось ни одного следа, ни одной тропинки, вся поверхность стала гладкой, плоской, уплотнилась, подобно льду.
В живых остались только шестьдесят французов, остальные были увлечены вихрем или погребены под песком. Никакие поиски ни к чему не могли привести, песок покрыл их однообразным серым саваном.
Первым чувством, которое испытали оставшиеся в живых, был ужас, его сменило отчаяние, и тоща поднялись и стали неудержимо расти бесконечные вопли и стенания.
Граф, пораженный глубокой скорбью, с невыразимым сожалением глядел на этих несчастных.
Вдруг лицо его озарилось нервной улыбкой, он подошел к своей лошади, которая каким-то чудом уцелела, оседлал ее и, ласково потрепав рукой, стал напевать сквозь зубы одну из давних песенок, о которых он не вспоминал с тех пор, как покинул Париж.
Его товарищи, сохранившие еще долю рассудка, посмотрели на него с каким-то смутным беспокойством. Они сознавали, что, как ни были они несчастны, их капитан всегда представлял собой воплощение несокрушимой воли и ума, стоящего выше всех опасностей и несчастий. Две эти силы всегда оказывают сильное влияние на простых людей. В своем бедственном положении они жались к своему предводителю, как дети во время грозы жмутся к матери. Он утешал их, подавал им пример самоотречения и силы духа. Постоянно видя его бодрым, не терявшим надежды, хотя и задумчивым, могли ли они ожидать, что последнее, самое горькое несчастье наступит так быстро.