— У меня, — сказал Зернов.
— И у меня, — прибавил я.
— Почему?
— Потому что мы знаем вас до Начала: вы утратили память, а мы — нет. Вы всегда были предателем — должно быть, это у вас в крови. — Я говорил, уже не различая Этьена-здешнего от Этьена-земного. — Вы предали гестапо даже любимую женщину, а когда не удавалось предательство и вас били по щекам, как мальчишку, вы только холуйски кланялись: хорошо, мсье, будет сделано, мсье…
Этьена не заинтересовало слово «гестапо», наверняка ему незнакомое, он пропустил мимо ушей и «любимую женщину». Он только спросил:
— Когда это было?
— Больше четверти века назад.
— Где?
— В Сен-Дизье.
Нашу дуэль слушали в абсолютном молчании, только у Зернова блуждала на губах знакомая ироническая улыбка: казалось, что мой экспромт доставлял ему удовольствие.
— Сен-Дизье… Сен-Дизье… — повторил Этьен, мучительно наморщив лоб, и вдруг воскликнул громко и радостно: — Вспомнил!
И даже с каким-то облегчением, словно прошла терзавшая его боль, уверенно повторил:
— Теперь вспомнил. Хорошо. Все. Спасибо.
Никто не ответил. Я стоял пораженный, не зная, что сказать и нужно ли говорить: может быть, самое важное уже сказано?
— По-моему, здесь же, в «Омоне»… совсем недавно я опять встретил ее. Я не мог жить больше…
Боюсь, что Стил и Фляш ничего не поняли: я поймал удивленный взгляд, которым они обменялись. Томпсон молчал непроницаемо, словно все сказанное Этьеном его ничуть не поразило.
— Вы хотите, чтобы я сам все кончил? — спросил Этьен, обращаясь только ко мне.
И я ответил:
— Вы угадали.
Я вынул пистолет, высыпал на руку все патроны, оставив один-единственный, спустил предохранитель и сказал присутствовавшим:
— Выходите.
Все поняли и молча вышли один за другим. Только Мартин шепнул мне на ухо:
— Я останусь у двери, ладно?
Этьен сидел, положив голову на руки, — о чем думал он в эту минуту? О прошлом своего земного аналога или о смерти, которая избавит его от мук возвращенной памяти? Я тихо положил на стол пистолет и сказал:
— Здесь только один патрон. Не трусьте. Иначе все будет противней и дольше.
И ушел. Мартин остался стоять у двери.
Потом раздался выстрел.
Мартин нашел нас в комнатах наверху: выстрел мы слышали и не сомневались. Но он все-таки сказал:
— Не промахнулся. Жаль только, что не оставил записки.
— Ассоциативная память, — повторил Зернов, но то, что он произнес дальше, буквально заставило меня вздрогнуть. — Этьен возник здесь биологически тот же, со всем объемом своей земной памяти. Лишь отдельные участки ее были заблокированы. Я думаю, блокада не была постоянной, что-то ослабляло ее — время или воздействие внешней среды. «Память возвращается», — любит говорить Фляш, только механизм этого возвращения нам неизвестен. Неразгаданная тайна мозга. Таких тайн много: как возникает воспоминание, что его вызывает, почему в одном случае возникают у человека слуховые, в другом — зрительные образы? Я не специалист, но специалисты высказывают предположение, что на височных долях больших полушарий нашего мозга находятся участки, связанные каким-то образом с механизмом воспоминания. Под действием очень слабых электрических импульсов на эти участки человек вспоминал давно забытое, причем всегда одно и то же, если воздействию подвергались одни и те же участки. Может быть, в данном случае роль электрического импульса сыграла цепочка ассоциации? Одно слово — и эта цепочка освободила заблокированные участки. Помните радость, какой осветилось его лицо, когда Анохин назвал Сен-Дизье? «Вспомнил, — сказал Этьен, — я все вспомнил».