Лилит глотала воздух открытым ртом; ей стоило большого усилия не кинуться прочь. Она уже видела несколько раз чудищ, но всегда издали, затаившись между камнями, припав к траве. Сейчас ее заметили. В этом не могло быть сомнения.
То, что было перед ее глазами, выходило за пределы опыта! Ее темный ум работал быстро, связывая цепь аналогий, протянув соединительные нити между далекими предметами. Она замерла неподвижно. И вместе с тем в этом ожидании был головокружительный бег: она приближалась к неизвестному.
Но и неизвестное приближалось к ней. Оно сделало шаг, и еще один. Круглый глаз, занимавший полголовы, повернулся в ее сторону. Тогда она увидела, что глаз прозрачен, а за ним видны диковинные черты с другими, меньшими глазами, хотя и странными по форме и разрезу, но сходными с глазами человека.
То, что внешность незнакомца отличалась от привычных черт ее сородичей, не особенно смущало Лилит. На заре цивилизации человек был менее заражен предрассудками. Он занимал еще столь скромное место в мире, что не ощущал себя монополистом, ему не приходило в голову распространять собственные пристрастия на все сущее: каждый день звери и растения, одно невиданнее другого, проходили перед внимательным взором людей как полноправные обитатели Земли.
Зачем же Лилит было беспокоиться из-за того, что у Безымянного глаза прикрывались не веками с бахромой ресниц, а плотными пленками, смыкающимися посредине? Что лоб его был костист и широк, голова велика, а тело приземисто?
Так же впоследствии ее не особенно поразил и рассказ об обитаемости звезд. Легковерие дикаря способно с размаху перепрыгнуть любую бездну! Пока сложное и простое равноценны в сознании, ничто не потрясает слишком.
Безымянный и Лилит осторожно, хотя без особого смущения, приближались друг к другу; он знал об обитателях Вселенной очень много; она не знала ничего — это их сближало. Они вперили взгляды, полные заинтересованности.
Лилит слегка улыбнулась: незнакомцы хохотали охотно и часто, она видела это из своих засад. Но впервые она ощущала на себе их взгляд — в нем было что-то притягательное, почти парализующее. Еще не понимая, опасность это или залог дружелюбия, она попыталась освободиться. Губы ее сомкнулись, как при сильном напряжении.
И тотчас взгляд Безымянного отпустил ее. Едва вырвавшись из невидимого силка, она выпрямилась.
— Чужие! Куда вы идете? — громко сказала она, пытаясь унять невольную дрожь пальцев. — Здесь не ваше место охоты. Горы и леса не хотят вас!
Голос Лилит показался Безымянному чистым и звонким. Он отлично знал, что звук — это не более чем колебание воздушных волн на определенной частоте. Волны магнитного поля будут восприниматься уже как свет или радиоизлучение. И все-таки он не слыхал подобного звучания! Он растерянно оглянулся: вокруг было пустынно, только росли лесные цветы. Не те, которые густо усыпают поляны, жадно и поспешно переплетаются стеблями, толкаются в темноте корневищами. Но есть цветы, растущие в одиночку; каждый виден издалека. Ветер не гладит их небрежно, всем скопом, а играет с каждой чашечкой по отдельности. И огромный лиловый колокольчик, обретя звук, заговорил бы, наверное, голосом Лилит. Не плыл, не обволакивал, а чисто и ясно выговаривал каждый слог — таким представился голос Лилит Безымянному, лаолитянину, когда он услышал его впервые.