Колин вернулся за занавеску, чтобы обследовать люк. Подняв крышку, он начал спускаться по грубо сколоченной деревянной лестнице. Было темно, холодно, и пахло плесенью. Добравшись до конца лестницы, он почти на ощупь пошел по длинному коридору, в конце которого брезжил неяркий свет. Оказалось, что коридор вел к двери, но она была заколочена досками. В щель он увидел какой-то безлюдный не то переулок, не то тупик. Он хотел открыть дверь, но это ему не удалось. Стало очевидно, что раз есть вход, должен быть и выход.
Он стал ощупывать дверь и нашел веревку. Он потянул за нее и услышал приглушенный звук, как будто по ту сторону двери что-то поднялось. Света стало немного больше. Наклонившись, он увидел дыру, через которую мог бы пролезть ребенок, но не взрослый. Он медленно отпустил веревку, наблюдая за тем, как света становится меньше.
Перед тем как войти через люк обратно в комнату, он убедился, что там никого нет. Он быстро вошел, а затем запер дверь снаружи, воспользовавшись умением, которым овладел в дни, когда ему приходилось заниматься шпионажем. Через минуту он уже был на улице и шел в сторону Гайд-парка.
Достав на ходу часы, он убедился, что мадам Ларчмонт как раз должна быть у него дома. Хотя его краткое знакомство с ее местом жительства и ответило на несколько вопросов, появились десятки других. Кто этот мальчик, сказавший, что мисс Алекс его «друг»? Кроме самого мальчика, он не обнаружил никаких свидетельств того, что в доме живет ребенок – ни одежды, ни игрушек. И кто эта мисс Эмми? Еще одна загадка, которую представляла собой мадам Ларчмонт.
Колин пришел домой с опозданием на двадцать минут, и его встретил Эллис.
– Она уже здесь? – спросил Колин.
– Да, милорд. Она прибыла ровно в четыре часа. Я извинился, как вы велели, сказал, что вас еще нет, и предложил ей чаю. Она ожидает вас в гостиной.
Колин поправил манжеты рубашки и галстук и вошел в гостиную. Увидев ее, он замер.
Мадам Ларчмонт стояла перед камином и разглядывала портрет, висевший над мраморной каминной полкой. Она стояла к нему в профиль, ее голова была поднята, и он отметил слегка курносый нос и изящную линию шеи. Темные волосы были убраны в простой пучок, но несколько прядей падали ей на плечи. Светло-зеленое платье оттеняло молочно-белую кожу. Кружевные перчатки наподобие тех, что были на ней вчера, обтягивали ее руки. Все в ней было мягким и женственным, и он с трудом подавил желание прикоснуться к ней, чтобы убедиться, что она действительно такая мягкая, как кажется.
Он оглядел ее фигуру, и, хотя ее платье было очень скромным, его воображение нарисовало роскошные женские формы. Она пошевелилась, склонив голову набок, и он увидел, что она облизнула губы кончиком языка. Его тело моментально напряглось от явного приступа похоти. Словно в трансе он повторил ее движение языком, а его воображение тут же услужливо помогло ему представить, как он обводит языком ее пухлую нижнюю губу, а руки прикасаются к роскошным выпуклостям, прикрытым скромным платьем.