Зато у Ларса Эриксона с этим проблем не было. Его мужское достоинство торчало, как толстый сук, вонзалось и буравило ее, медленно и верно поднимало к бесконечному блаженству, выразить которое можно было только криком, после чего, обессиленная и задыхающаяся, она ощущала себя женщиной, желающей еще и еще.
Как-то ночью, когда они лежали без сил, раздался стук в дверь, и голос подростка позвал:
— Ларе? Ты дома?
— Да, — отозвался он, — но я занят. У меня гости.
— А…
— Увидимся завтра, Марвин. Или… в общем, как получится. Я тебя найду.
— Ладно.
— Кто это? — спросила она, когда шаги удалились.
— Паренек с нашего судна. Он иногда приходит поиграть в шахматы. Мне его немного жалко. Совсем один, не знает, чем себя занять.
— Пусть познакомится с какой-нибудь девушкой.
— Ну, он такой застенчивый. Что ты хочешь, семнадцать лет.
— Ты-то наверняка не был застенчивым в семнадцать лет. Или нет… был, но девушки не давали тебе проходу. И не только девушки, а и зрелые женщины. Шикарные опытные женщины в пентхаусах. Да? Они приводили тебя в свои пентхаусы, зубами сдирали с тебя одежду, вылизывали тебе грудь, на коленях вымаливали: «Возьми нас!» Да? Так было дело?
— Не знаю, Эмили, что тебе ответить. У тебя богатое воображение.
— Тобой распаленное, тобой подпитанное. Подпитывай меня. Давай.
Однажды он появился у нее под вечер в новом дешевом голубом костюме с накладными плечами. Любой студент Колумбийского университета скорее застрелился бы, чем надел такой костюм, но Ларсу он только добавлял шарма. Он одолжил машину и предложил ей прокатиться в Шипсхед-Бэй, чтобы поужинать на берегу океана.
— Отличная мысль. У кого ты одолжил машину?
— У одного знакомого.
Весь долгий путь через Бруклин он был погружен в себя и практически с ней не говорил. Ведя машину одной рукой, вторую он использовал для забавы: раз за разом оттягивал пальцем нижнюю губу, а затем отпускал. Она надеялась, что в ресторане они сядут рядом и он ее обнимет, что они смогут перешептываться и валять дурака, а в результате они оказались по разные стороны большого стола посреди зала, пол которого был посыпан опилками.
— Тут где-нибудь можно после ужина потанцевать? — спросила она.
— Даже не знаю, — ответил он с полным ртом лобстера.
Обратно она ехала с ощущением тяжести в желудке — жареный картофель оказался слишком жирным, — и опять Ларе словно воды в рот набрал, пока они не остановились возле ее дома. И тогда, в наступившей тишине, глядя прямо перед собой в лобовое стекло, он сказал:
— Эмили, я думаю, нам не стоит больше встречаться.
— Не думаешь? Почему?