— Что ж, по крайней мере, он не высаживался с боями в Нормандии и не удостоился Серебряной звезды с четырнадцатью дубовыми листьями. По крайней мере, от этих рассказов мы будем избавлены.
Найти Сент-Чарльз по хитросплетениям дорожной карты оказалось непростым делом, но уже в самой деревне Эмили по некоторым опознавательным знакам («КРОВЬ И ПИЯВКИ») довольно легко указала путь к имению Уилсонов. У въезда на территорию стоял столб с табличкой, на которой рукой Сары было выведено: «Большая усадьба».
Молодые Уилсоны сидели на одеяле, разостланном на лужайке перед домом, а трое их малышей барахтались и щебетали вокруг них под полуденным солнцем. Они были так заняты собой, что даже не заметили появления гостей.
— Жаль, у меня нет фотоаппарата, — обратилась Эмили к хозяевам. — Вы отлично смотритесь.
— Эмми! — Сара вскочила и с распростертыми руками двинулась им навстречу по яркой, сочной траве. — А вы, стало быть, Эндрю Кроуфорд. Очень приятно познакомиться.
Приветствие Тони было не столь экспансивным — в его прищуренных улыбающихся глазах читалась не столько радость, сколько легкое любопытство, он словно спрашивал себя: «А почему, собственно, я должен распинаться перед этим типом? Только потому, что он женат на моей свояченице?» Впрочем, он достаточно крепко пожал руку гостю и произнес при этом все, что полагается.
— Эрик-то, оказывается, уже пошел, — сказала Эмили.
— Ну да, — откликнулась Сара. — Ему почти полтора года. Это вот наш Питер — все лицо испачкал печеньем, а это Тони-младший, ему уже три с половиной. Что скажешь?
— Они такие симпатяги.
— Мы недавно вышли погреться на солнышке. Пойдемте в дом — самое время для коктейлей. Дорогой, ты не вытряхнешь одеяло, а то оно все в крошках.
«Коктейли» свелись к следующему: хозяева, следуя давнишнему ритуалу, переплели руки, чтобы совместно сделать первый глоток, а гости сидели и смотрели на них с вымученными улыбками. Веселее после этого не стало. А время шло, удлинились тени на полу, выходящие на запад окна окрасились червонным золотом, а все четверо сидели неподвижные и зажатые. Даже Сара не болтала, как обычно, не рассказывала бессвязных анекдотов, и, если не считать ее двух-трех неловких вопросов о том, чем Эндрю занимается, она выглядела скованной, словно боялась показаться простоватой в присутствии столь ученого человека.
— Философия? — Тони погонял кубики льда в пустом стакане. — Боюсь, что для меня это тайна за семью печатями. Одолеть такую книгу — уже подвиг, а уж преподавать… Как это возможно?
— Ну как, — развел руками Эндрю. — Выходишь на кафедру и пытаешься вправить мозги этим недоумкам.