Когда неделя на больничном закончилась, она вышла на работу, радуясь привычному восьмичасовому ритму. На протяжении нескольких вечеров и почти весь уик-энд она продолжала трудиться над статьей, но в конце концов сложила весь материал в картонную коробку с пометкой «Мои документы», а пишущую машинку убрала на место. Столик пригодится ей для вечеринок.
А потом вдруг наступил 1955 год, и ей стукнуло тридцать.
— …конечно, если ты хочешь делать карьеру, это нормально, — говорила ей мать в один из тех редких вечеров, когда Эмили, заранее взяв себя в руки, приезжала к ней на ужин. — Мне остается только сожалеть о том, что в твоем возрасте я не сделала настоящей карьеры. Просто мне кажется…
— Не карьера, а обыкновенная работа.
— Тем более. Просто мне кажется, что пришло время тебе… не то чтобы остепениться, нет, я и сама, видит бог, так и не остепенилась… а, как бы сказать…
— Выйти замуж. Родить детей.
— А что в этом плохого? Неужели в твоем окружении нет молодого человека, за которого тебе хотелось бы выйти замуж? Сара сказала мне, что они с Тони пришли в восторг от твоего последнего друга… как бишь его?.. Фред…
— Фред Стэнли.
За несколько месяцев он надоел ей хуже горькой редьки, и в Сент-Чарльз она его привезла по наитию, очень уж он был представительный.
— Знаю, знаю. — Пуки подцепила вилкой давно остывшие спагетти с печальной улыбкой бывалого человека. Теперь, когда у нее был полный комплект вставных зубов, она могла вовсю улыбаться. — Это не мое дело. — О своем «деле» она заговорила позже, после того как набралась; это была старая и грустная песня. — Представляешь, я уже больше шести месяцев не была в Сент-Чарльзе. Сара меня не приглашает. Не приглашает, и всё. И ведь она знает, как я люблю туда приезжать, как я рвусь к детям. Я ей звоню по воскресеньям, и она сразу обрывает меня фразой: «Ты, наверно, хочешь поговорить с мальчиками». Естественно, я хочу поговорить с ними, услышать их голоса, особенно Питера, моего любимчика, а когда мы заканчиваем, она снова берет трубку со словами: «Пуки, всё! Ты знаешь, какой тебе придет телефонный счет?» Я отвечаю: «Бог с ним, со счетом, давай поговорим». Но она меня не приглашает. А когда я сама об этом заговариваю, что бывает крайне редко, что я слышу? «В ближайшие выходные, Пуки, это не очень удобно». Ха! «Не очень удобно»…
У матери на подбородке застыла капля соуса, и Эмили приходилось бороться с желанием вытереть ее салфеткой.
— А я вспоминаю, как я неделями жила с ней, пока Тони был на флоте, а мальчики еще ходили в подгузниках, как я готовила и убирала, как часто не работал котел парового отопления, и водяной насос, кстати, тоже, так что приходилось носить воду из большого дома, — и что, кто-нибудь спрашивал тогда, мне это «удобно»? — Словно чтобы подчеркнуть сказанное, она с вызовом стряхнула столбик пепла на ковер и сделала изрядный глоток из захватанного стакана, в котором плескался виски с содовой. — Конечно, я могу позвонить Джеффри, вот кто меня всегда понимал. Они с Эдной будут только рады пригласить меня, но видишь ли…