— Что ж, и на том спасибо.
— Да. Сыграем в открытую. Но, Виктор Петрович, никакого благородства. Забыл уже, когда даром работал. Помню только — всегда унизительно.
— Консультировались?
— Не имеет значения, — Андрей нахмурился, помрачнел. — Мне как вас теперь называть? Гражданин следователь?
— Если можно, по имени-отчеству.
— Конечно, Виктор Петрович. Конечно, советовался. Мы не из тех, у кого руки, вися, отболтались. И не из тех психов, которые считают себя умнее других. — Умнее всех на свете. Примерный ученик, — улыбнулся Андрей. — В прошлом босомыга, а теперь ученик. И хотел бы остаться им как можно дольше.
— У вас неплохой учитель.
— Учителя, Виктор Петрович. Между прочим, ивы тоже.
— Вот как? Я успел вас чему-то научить?
— А как же?
— Надеюсь, не врать?
— Ой, Виктор Петрович. Врать. Взаимность вранья — помните? — у классика — первое условие развитого социализма.
— Почти первое. Искажаете, милый мой. Деликатная взаимность. И не развитого социализма, а русского общества прошлого века.
— А мы не русские, что ли?
— Того общества давно не существует — разве вы не проходили этого в школе?
— Ну пусть — почти… Или, как моя матаня говорит: чего не видишь, про то и не врешь.
— Хваткая у вас память.
— Вы не согласны?
— А что еще ваша мама говорит?
— Прибауточница. Она это дело любит.
— Ну что-нибудь? Что запомнили?
— Зачем? — насторожился Андрей.
— Не хотите, не говорите.
— Ну, всякое… Неправдою жить — не хочется, правдою жить — не можется.
— Дамы, драмы, храмы, рамы.
— Не понял старшего товарища, — Андрей озадаченно посмотрел на следователя. — Смеетесь над юношей, попавшим впросак?
— Давайте по делу, — устало сказал Кручинин. — Чем вы занимались в понедельник, 8 сентября? Вспомните. Подробно, с утра и до вечера.
— Алиби? В том-то и закавыка… Измазался по уши ни за что ни про что… Одна надежда на вас, потому и прискакал. А если бы чисто…
— Ищи ветра в поле?
— Бега? Ни в коем случае. Умаслил бы дедка вашего, снял грешок. И с вами — бесконтактным способом.
— Я повторяю вопрос. Что вы делали в понедельник, 8 сентября?
— А ни шиша не делал. Дурака валял. Загорал. Читал. Трепался по телефону. Пилось да елось, да работа на ум не шла. Понедельник. Тяжелый день.
— Значит, в городе? В своей фирме?
— Маринка трепанулась? — вяло спросил Андрей.
— Где вы ее прячете?
— Тут рядышком, за забором. Петровку знаете? А Лубянку? Ну вот примерно между ними.
— Гребцов, — Кручинин неодобрительно покачал головой.
— У вас не шутят? Учту.
— Прописывались?
— Аренда. На неопределенный срок.
— Квартира?
— Дворец… Не теряйте время, Виктор Петрович, Фирма лопнула. Нет ее больше. С сегодняшнего дня нет. И не было никогда. Фьють!