— Пойдем поближе посмотрим.
— Не, — замотал нечесаной головой.
— Пойдем, Чего ты?
— Ну их. Что я, совсем, что ли?
— Герой Покойники, они смирные.
— Ага. Вот сам и иди.
— А где третий?
— Чего?
— Мне старуха в магазине сказала. Трое. На «Жигулевиче».
— Слушай больше. Брехня. Машина, точно, стояла.
— Светлая?
— Белая, а по бокам грязная. Не. Двое их. Мы на великах гоняли. В субботу и воскресенье.
— Подсматривать нехорошо.
— Больно надо. У них музыка хорошая.
— А машина? Давно уехала?
— Она разве… уехала?
— Пинкертон. Не заметил?
— Мы на карьерах купались.
— Когда их? Сегодня?
— Ага. Недавно. Вчера мы тут проезжали. Темнело уже. Сторож с собакой гулял, и больше никого.
— Ладно, дай пять.
Парень напрягся и помрачнел.
— Дрожи дальше, — Андрей пожал его потную вялую руку и отошел.
Точно — они. Штаны Максима, клетчатые. Он часто в них ходил. Голова то ли есть, то ли нет, не разглядел. Колеса мешают, люди. Далековато. А может, в выемке так лежит. У Славки колено голое. Лицо, голова — все под коркой кровяной, и трава вокруг грязная, бурая.
Подкрался поближе, но милиционер заметил и отогнал.
— Нельзя. Уходите.
— Сволочи. Кто их?
— Проходи, парень. Нельзя. Уходи отсюда.
— А кто их? Нашли?
— Я кому сказал?
— Ухожу, ухожу.
Пухлая сизая туча, нависая над озером, угрожала дождем.
Небо меркло.
В сыром полуподвале, приспособленном под зал занятий атлетической гимнастикой, не выветривался запах нота — хотя фрамуги даже зимой были настежь.
Ребята взмыленные. Севка жал с груди лежа, по блинам — килограммов семьдесят. Молодец. Иван качал на тренажере спину. Лицо его, когда увидел в дверях Андрея, дрогнуло. Выдохнул:
— Обожди.
— Работай, работай.
Яшка сидел в углу на своей тележке и с пола заваливал на обрубки пудовую гирю.
Андрей поставил рядом с ним коробку на попа. Потрепал за кудри.
— Тебе. С годовщиной.
Яшка смутился.
— Спа… па… сибо, — когда волновался, он заикался сильно. — Раз… разз… денешься?
— В душ с вами схожу. Не отвлекайся.
Обошел зал, посмотрел, как работают другие. Поздоровался за руку с тренером.
— Сачкуем?
— Дела, Олег Матвеич.
— Не принимаю. Если для тебя что-то важнее — прощай. Только так.
— Ох, и крутой же у вас характер, Олег Матвеич.
— Уходишь?
— Сам — ни за что. Пока не уволите, помозолю вам глаза.
— Канителиться не в моих правилах. Даже с тобой.
— Знаю, Олег Матвеич. Вы уже говорили.
Андрей разделся, и в душевой занял дальний отсек.
— Здорово, лейтенант! — Севка влетел первьэм. — Где пропадал? Целый день названивали, аж диск раскалился.
— Надо обсудить.
— Есть что-то для неленивых?
— Может быть.
— А я? А мне? Я тоже хочу! — улыбался Иван, стягивая через голову липкую, пропитанную потом майку. — Сев, мочалка у тебя?