Они сели, подняли рюмки.
— За встречу, — поспешил сказать Супрунюк.
— Мы сегодня уже виделись. Давайте за взаимопонимание. Выпьем по одной и поговорим.
— Между первой и второй не разговаривают.
— Не закусывают.
— Верно. Не разговаривают между второй и третьей. Потом уж…
— Потом забудем, о чем и говорить.
— Не забу-удем.
Выпили, помолчали.
— Да вы закусывайте. Чем бог послал.
— Хор-роший у вас бог, богатый! — воскликнул Супрунюк, обводя глазами стол, на котором были не только дары местной тайги, но и севрюжка в плоских заморских упаковках, и колбаска всякая, и яички с красной икоркой, и что-то в закрытых судках, которые принесли расторопные посыльные из ресторана.
Восклицание намекало на разных богов, и Плонский разозлился.
— Бог у всех один. Один Бог, один начальник, один хозяин…
— Эт точно! — согласился Супрунюк и, уже не чокаясь, не произнося тостов, опрокинул в себя очередную рюмку.
"Не нализался бы раньше времени", — подумал Плонский. И решил сразу перейти к делу.
— Как у вас с финансированием? — спросил он.
По изменившемуся выражению лица собеседника понял: попал в точку.
— Зарплату третий месяц не платят, — пожаловался Супрунюк. И с надеждой посмотрел на Плонского: неисповедимы чиновничьи связи, авось, поможет.
— Не одной зарплатой жив человек.
— А то чем? У меня родня в деревне, так те на подножном корму. А у нас — государева служба.
— Подножный корм и вам не заказан.
— Когда?! Огород времени требует.
— У вас сотни людей дурака валяют.
— Каких людей? — не понял Супрунюк.
— Заключенных.
— Так они все работают.
— Видел я, как они работают.
— Подневольный труд малопроизводителен. Азы марксизма. Но мы бюджетники. Знаете, сколько в Америке тратится на каждого заключенного? Тысяча долларов в месяц. На одного…
Супрунюк матерно выругался и потянулся к налитой рюмке. Выпил один, не предлагая тоста, и уставился на большую полупустую бутылку «Смирновской» погрустневшим взглядом.
— Мне бы такую зарплату.
— Разве это деньги для толкового хозяйственника?
— А что деньги?
— На порядок выше.
— Десять тысяч?! — Супрунюк закатил глаза, мысленно подсчитывая, сколько это будет в рублях. — С такими деньгами спиться можно.
— Спиваются и без денег.
— Это верно. У меня начальник отряда был. Я его все в пример ставил. А как жена сбежала от безденежья, так и спился. Пришлось увольнять.
Было уже совсем темно. Плонский встал, включил свет. Брезгливо посмотрел на всклокоченный лысеющий затылок майора, склонившегося над столом. Не понимал он таких хозяев: власть есть, руки развязаны — делай что хочешь. А они все чего-то ждут. Впрочем, какие это предприниматели? Им нужен хозяин. И этим хозяином станет он, Плонский. Не как администратор-исполнитель, а как подлинный хозяин, собственник этой тайги с ее лесами, рудниками, поселками. И колониями. Колонии-то прежде всего надо прибрать к рукам. Сейчас это просто. Рынок. Начальники готовы заключить договор хоть с чертом, лишь бы деньгу урвать. Надо связать их коммерческими договорами на поставки леса, руды, всяких безделок, которые они там производят. И ковать капитал на дешевой рабсиле зэков…