Когда для смертного умолкнет шумный день,
И на немые стогны града
Полупрозрачная наляжет ночи тень…
Вот слово «стогны» родственно нашему лужскому словцу «достогнать». «Стогна» – значит «площадь», место, по которому ходят, шагают. Это очень старое слово.
Наверно, каждый из вас слышал наивную старинную песенку:
Позарастали
Стёжки-дорожки,
Где проходили
Милого ножки…
Словечки «стёжка», «стега́» – а в книгах «стезя́» – тоже стоят в родстве с «достогнать» и «стогной».
«Стега́», или «стёжка», означает: «дорожка», «тропинка».
«Стежка вывела прямо в болото», – пишет Лев Толстой.
Заметьте, что если «стогны» – это площади, по которым ходят, то и «стёжки» – тропинки, по которым тоже ходят.
Я не уверен, что вы когда-либо слышали или запомнили словечко «стегно́», «стёгнышко». Впрочем, те, кто читал «Ивана Федоровича Шпоньку», повесть Н. В. Гоголя, не могли пройти мимо забавной сценки между героем и «гадячским помещиком» Сторченко. Сторченко угощал гостя индейкой:
«– Иван Федорович, возьмите крылышко… Да что ж вы так мало взяли? Возьмите стёгнышко! Ты что разинул рот с блюдом? Проси! Становись, подлец, на колени! Говори сейчас: „Иван Федорович, возьмите стёгнышко!“
– Иван Федорович! Возьмите стёгнышко! – проревел, став на колени, официант с блюдом».
«Стёгнышко» – это часть ноги, то есть опять-таки того органа, посредством которого ходят. Безусловно, и это слово одного корня с нашим.
Я теперь добавлю, что в ту же семью, конечно, входят слова «стежо́к» (а «стежок» – это как бы «шажок», ход иглы, шьющей что-нибудь), «настигать», то есть тоже «равняться на ходу». Наконец, в латышском языке, который состоит с нашим языком хотя и не в самых близких, но все-таки в родственных отношениях, есть слово «ста́йгат», которое означает: гулять, ходить. После этого вам станет ясно: очевидно, и слово «до-стог-н-ать» – из того же древнего семейства; все члены его связаны с понятием о «ходьбе». Видимо, «достогнать» когда-то значило не просто «догнать», а «на-стигнуть», то есть «догнать шагами, пешком», «дошагать». И конечно, здесь перед нами не «испорченное» слово нашего русского литературного языка, а прекрасное, совершенно самостоятельное, правильно построенное древнее слово, которое, по каким-то причинам исчезнув из общерусской речи, сохранилось и живет тут, в своеобразном лужском языковом заповеднике.
Разве это не интересно?