Вот почему, говоря о мысли того или иного произведения живописи, музыки, скульптуры, мы вкладываем в это слово совершенно иной смысл, чем говоря о мысли, воплощенной в слове. В картине нет главного для человеческой мысли – понятий. Есть образы. В музыке – тоже. А я в моей книге рассуждаю только о мысли, построенной на понятиях. О мысли чисто человеческой. О мысли, поддающейся логическому анализу. И вот такая мысль невозможна без слова, потому что именно слово организует, закрепляет, образует в нашем мозгу понятие.
Третье возражение встретилось мне впервые недавно, но оно стоит того, чтобы его здесь разобрать.
«Вы неправы! – написал мне один студент. – И вот почему. В мире – множество, да нет, не множество, а бесконечное число всевозможных вещей. Предметов, явлений, действий, состояний. По вашему мнению, мы не можем „думать“ о них, если не знаем их названий – слов? Но ведь слов во всех языках, в том числе и в русском, не бесчисленное множество. И все-таки мы преспокойно можем „представить себе“ любую вещь, а значит, и „подумать о ней“. Как же? Выходит, что – без слова? Ведь на каждую „вещь“ мира не приходится по одному слову в языке…»
Аргумент выглядит убийственным. Что же я написал в ответ моему критику?
Я написал ему вот что.
«Замечали ли вы, что к бесконечному множеству существующих вокруг нас „вещей“ мы, люди, относимся совершенно неодинаково. Есть такие, которые нам по тем или другим причинам „существенны“. Мы их непрерывно видим, всегда „замечаем“. А рядом кишит муравейник других вещей, не представляющих для человека (а иногда и для человечества) ни малейшего интереса, никакой ценности. Люди смотрят на эти вещи, но не видят их.
Пример? Пожалуйста. Горожанин приехал на дачу. Перед избой, где он поселился – лужайка. Спросите его, что растет на ней, он скажет: «трава». И будет прав.
Спросив о том же у хозяина дома, колхозника, вы получите другой ответ: «На горушке – клеверишко есть, тимофеевки немного… А к речке – всякая дурь: белоус, осока… Ну, копны две сена станет».
Хозяин тоже будет прав. По-своему.
Но стоит к дачнику приехать в гости другу-ботанику, он поднимет приятеля на смех. «Как – трава? Что значит – „трава“? Да тут на каждом квадратном полуметре – целый ботанический сад! Вот, верно, клевер; притом – красный. А вот – белый клевер. Вот, пожалуйста, три вида лютиковых. Да, тимофеевка, но и ёжа есть, и лисохвост есть… Тут, где посырее, тень, – звездчатка, она же – мокрица. И – манжетка… И мята. А около куста – валерьяна…»
У первого на всю луговину нашлось одно слово; второй сумел назвать своих зеленых друзей и врагов. А третий – специалист – засыпал вас словами-названиями… И все травы оказались названными; каждая – по-особенному.