«Главное не года, малыш, — заметила она. — Я намного старше тебя».
Она была грустна, я сказал бы даже — в отчаянии. Наверно, потому я и полюбил ее. Она смеялась, шутила, но во всем сквозила горечь, а временами…
— Ну-ну, продолжай.
— Я знаю, вы тоже считаете меня наивным. Она старалась отвадить меня, нарочно вела себя вульгарно, употребляла грубые слова.
— Почему ты не хочешь переспать со мной, как другие? Я тебе не нравлюсь? Я дам тебе больше, чем любая другая. Могу поспорить: ни у одной нет такого опыта и ни одна не умеет делать то, что я.
Постойте! Она добавила фразу, которую я понял только сейчас: «У меня была хорошая школа».
— Тебе не хотелось попробовать?
— Хотелось, и временами я был готов кричать от желания. Но так не мог. Все рухнуло бы, понимаете?
— Понимаю. А что она ответила на твое предложение изменить жизнь?
— Рассмеялась, назвала меня маленьким девственником, снова принялась пить, но я уверен, это от отчаяния. А мужчину вы не нашли?
— Какого мужчину?
— Ну того, Оскара?
— Ничего еще не нашли. А теперь расскажи-ка мне: что ты делал сегодня ночью?
Лапуэнт принес с собой толстую папку с найденными у графини бумагами; он аккуратно их разобрал, а некоторые страницы испещрил пометками.
— Мне удалось восстановить почти всю жизнь графини, — похвастался он. — Сегодня утром я получил телефонограмму от коллег из Ниццы.
— Рассказывай.
— Прежде всего, я узнал ее настоящее имя: Мадлен Лаланд.
— Я видел это еще вчера на свидетельстве о браке.
— А ведь верно. Простите, шеф. Родилась она в Ла-Рош-сюр-Йон. Мать ее — приходящая домработница, отца она не знала. В Париж Мадлен Лаланд приехала как горничная, но уже через несколько месяцев была на содержании. Неоднократно меняла любовников, всегда поднимаясь чуть выше, и вот, пятнадцать лет назад, стала одной из самых красивых женщин Лазурного берега.
— Она уже принимала наркотики?
— Неизвестно, и нет никаких намеков. Частенько она посещала казино. Повстречалась с графом фон Фарнхаймом из старинного австрийского рода — в ту пору ему было уже шестьдесят пять.
Письма графа здесь, разложены по датам.
— Ты их все прочел?
— Да. Он ее страстно любил.
Лапунэт покраснел, словно сам написал эти письма.
— Они очень трогательны. Граф отдавал себе отчет, что он — почти немощный старик. Его первые послания полны почтения. Сначала он называет ее госпожа, потом дорогой друг и, наконец, моя девочка. Умоляет не бросать его, не оставлять одного. Повторяет, что во всем мире у него никого больше нет, только она одна, и он не допускает даже мысли, что свои последние годы проведет без нее.