— Они сразу стали спать вместе?
— Нет. На это ушли месяцы. На вилле, что он снимал до покупки «Оазиса», граф заболел и уговорил ее приехать погостить и скоротать ему время.
Каждая строчка — сама искренность, отчаяние, в котором он цепляется за нее, готовый на все, лишь бы не потерять.
Он с горечью говорит о разнице в возрасте, понимая, на какую скучную жизнь обрекает ее.
«Но это же ненадолго, — пишет он в одном из писем. — Я стар, болен. Через несколько лет, моя девочка, еще красивая, ты будешь свободна и, обещаю, богата».
Он пишет ей каждый день, иногда просто коротенькие мальчишеские записки.
«Я тебя люблю! Я тебя люблю! Я тебя люблю!»
И вдруг — исступление, Песнь песней. Тон его посланий изменился, он воспевает ее тело со страстью, с преклонением.
«Боюсь поверить, что это тело может принадлежать мне, что эти груди, бедра, живот…».
Мегрэ задумчиво, без тени улыбки, смотрел на Лапуэнта.
— С тех пор его стала преследовать мысль, что он ее потеряет. Его мучит ревность. Он заклинает ее бьпь с ним откровенной, даже если правда может причинить ему боль. Интересуется, чем она занималась накануне, с кем из мужчин разговаривала.
Он предостерегает ее от смазливых музыкантов из казино. Хочет узнать ее прошлое.
«Ты нужна мне вся…».
И, наконец, умоляет ее выйти за него замуж.
Писем женщины нет. Вероятно, она не писала, а отвечала при встрече или по телефону. Одна из последних записок графа, где он снова упоминает о возрасте, — настоящий крик души.
«Я понимаю, твое прекрасное тело ищет того, чего я уже не могу дать. Эта мысль терзает меня, причиняет столько боли, что, кажется, я умираю. И все-таки мне легче делить тебя, чем не иметь совсем. Клянусь, ты никогда не услышишь ни сцен, ни упреков. Ты по-прежнему будешь свободна, а я в своем уголке буду ждать, когда ты придешь и дашь немного радости своему старому мужу».
Лапуэнт высморкался.
— Свадьба, неизвестно почему, состоялась на Капри. Брачного контракта не было, таким образом, вступил в силу закон общности имущества. Несколько месяцев они путешествовали, побывали в Константинополе, Каире, потом надолго обосновались в роскошном отеле на Елисейских полях. Я установил это по гостиничным счетам.
— Когда он умер?
— Полиция Ниццы предоставила мне всю информацию. Прошло три года после свадьбы. Супруги устроились в «Оазисе». В лимузине с шофером ездили по казино Монте-Карло, Канна, Жюан-ле-Пена.
Их появление производило сенсацию. Ее, роскошно одетую, усыпанную драгоценностями, трудно было не заметить. И всегда рядом с ней муж, маленький, тщедушный, с черной бородкой и моноклем. Его называли крысой.