Тут в самый разгар переговоров в комнату влетела Раечка — в ватнике, в пестром платке. В первую секунду она удивилась, увидев таких гостей за столом, а потом все поняла, и жаром занялось ее лицо.
— Вот, доченька, сваты, сказал Федор Капитонович. — А я говорю, не время, подождать надо…
Егорша — закосел, сукин сын! — с ухмылкой оборвал его:
— Подождать можно, почему не подождать, да только чтобы посуда не лопнула. — И кивнул на Раечкин живот.
Конфуз вышел страшный. Федор Капитонович просто посерел в лице — каково отцу такое услышать! — и мать, как раз в это время заглянувшая с кухни, чуть не упала, а у самой Раечки на глазах навернулись слезы.
Михаил четко сказал:
— Ничего худого про свою дочерь не думайте. Райка у вас честная. А ты думай, что говоришь!
— А что я такого сказал? — огрызнулся Егорша. — Не все равно, когда обручи с бочки сбивают…
— А мы таких речей про свою дочь не желаем слышать, сказала ему в ответ Матрена, Райкина мать.
Мир за столом мало-помалу восстановился. Федор Капитонович пошел даже на попятный: они с матерью, дескать, не будут заедать жизнь своей дочери. Раз она согласна, то и они согласны. Но согласны только при одном условии: молодым жить у них, в ихнем доме.
— Ну, это само собой! — воскликнул Егорша. — Дворец у жениха известен…
— Нет, не само собой! — оборвал его Михаил. — Я со своего дома уходить не собираюсь.
— А чего? — удивился Егорша.
— А то! Мне, может, еще скажут, чтобы я и семью бросил, да?
— Райка, ты чего молчишь? — крикнул Егорша. Раечка — она сидела с матерью на кухне — показалась в дверях.
— Ну, доченька, — сказал Федор Капитонович, — закапывай отца с матерью заживо в могилу…
— Да к чему такой поворот? — возмутился Михаил. — Кто вас закапывает?
— А одних немощных стариков бросить? Ни воды, ни дров не занести.
— Ну, чего ты стоишь истуканом? — подтолкнула сзади Раечку мать. — Худо тебя отец родной поил-кормил? Разута, раздета ты у него ходила?
Раечка испуганно переводила взгляд с отца на Михаила, кусала губы, а потом сзади запричитала мать («Что ты, что ты, доченька, делаешь? Без ножа родителей режешь…»), запричитала и она.
Михаил ничего подобного не ожидал. Ведь все же ясно как божий день. Райка его любит, он любит Райку — какого еще дьявола надо? А тут слезы, стоны, плач — как будто их режут… И добро бы только старуха заливалась, а то ведь и сама Райка ревет.
— Ну, вот что, сказал Михаил и встал из-за стола, — я еще никого за глотку не брал. Так что посидели — и хватит. Спасибо за угощенье.
— Нет, нет, — кинулась к отцу Раечка. — Я пойду за него, папа. Я люблю его…