Она слышала, как Деруледе разговаривал на площадке с Анной Ми, и ей стало жаль и эту девушку, и добрую старушку; обе были так добры к ней и… будут так жестоко наказаны!
Едва занялся день, как Джульетта, наскоро одевшись, села за письменный стол. Это была уже не прежняя Джульетта, не ребенок, но страждущая, заблуждающаяся душа, готовая на большое преступление из-за ложной идеи! Твердой рукой написала она донос на гражданина Деруледе, до сих пор хранящийся во французских архивах. В музее Карнавале он хранится под стеклом, но пожелтевшая от времени бумага и выцветшие чернила ничего не говорят о душевной драме юного автора этого исторического документа.
«Представителям народа, заседающим в Национальном конвенте.
Вы доверяете гражданину депутату Полю Деруледе, но он изменил Республике. Он занят планами освобождения Марии Антуанетты, вдовы изменника Людовика Капета. Спешите, представители народа! Улики измены – планы и бумаги – пока еще находятся в доме гражданина депутата Деруледе. Это донесение сделано лицом, которому известно все. 23 фрюктидора I года».
Написав донос, Джульетта внимательно прочла его, сделав несколько поправок, которые и до сих пор видны в документе, и, накинув темную мантилью, осторожно вышла из дома и направилась к реке.
На улицах уже началось движение. Позади Джульетты, в Люксембургских садах и вдоль противоположного берега Сены, кузнецы уже принялись за работу, изготовляя оружие. Никто не задерживал виконтессы: по утрам женщины и дети стремились к палаткам Тюильри, где щипали корпию и изготавливали бинты и вещи для солдат. На стенах почти всех домов красовались патриотические слова: «Свобода, равенство и братство». Более дипломатичные хозяева ограничивались плакатами, гласившими: «Республика, единая и неделимая». На стенах Лувра, дворца великих королей, представителями республики был вывешен «Закон о подозрительных», а под ним стоял огромный ящик с щелью в крышке.
Вынув свой пакет, Джульетта твердой рукой опустила его в ящик. Теперь уже ни ее собственные мольбы и слезы, ни даже чудо не могли спасти Деруледе от суда и… гильотины.
Джульетта направилась к своему временному дому, где уже не могла более оставаться. Надо уехать сегодня же! Она прекрасно понимала, что не имеет права есть хлеб человека, которого предала.
Зайдя в ближайшую лавку, она спросила молока и хлеба. Женщина, подававшая ей, смотрела с изумлением и любопытством; Джульетта была так взволнована, что походила на помешанную, хотя все еще не сознавала неблагородности своего поступка и не чувствовала раскаяния и угрызений совести. Все это еще ждало ее впереди.