– Так что же из этого? – саркастически заметил Фукье-Тенвиль.
– А то, что влюбленный Деруледе захочет спасти ее от гильотины.
– Естественно!
– Ну-ка, пусть попытается, – спокойно продолжал Ленуар – Дадим ему веревку, чтобы он смог повеситься.
– Что он хочет этим сказать? – недоумевали присутствующие.
– Прошу вашего внимания еще на пять минут, граждане, и вы поймете. Предположим, что Джульетта Марни предана суду. Ее судит Комитет общественной безопасности Гражданин Фукье-Тенвиль, один из наших величайших патриотов, будет читать ее обвинительный акт. Если он упомянет о переписке с врагами Республики, то последуют смертный приговор и гильотина. Министр правосудия, согласно статье девятой известного нам закона, не допускает защиты в случае такого прямого обвинения в измене. Но, – внушительно и веско продолжал гигант, – при обычном гражданском обвинительном акте, в случае оскорбления общественной нравственности или других нарушений, караемых законом, министр правосудия допускает, чтобы подсудимая прибегла к общественной защите. Если гражданка Марни будет обвинена в измене, ее вместе с другими преступниками казнят рано утром, прежде чем Деруледе сможет защитить ее. Да и если бы он решился на все ради ее спасения, то возможно, что чернь стала бы на его сторону; французский народ все еще сохранил большую долю сентиментальности, чем ловкий Деруледе, конечно, воспользуется. Между тем, если судить гражданку Марни за оскорбление республиканского правительства, то получится совершенно иная картина. Министр правосудия разрешит адвокату защищать ее. Неужели Деруледе не вступится за свою возлюбленную? Вот тут-то и появится веревка, на которой он сам повесится. Ведь не признает же он перед официальным судом, что сожженные письма были от другого любовника Марни, – и придется нашему главному прокурору заставить его сознаться, что письма были от него, что они доказывали его измену и что девушка сожгла их, чтобы спасти бывшего любовника.
Эта длинная речь была перекрыта громом восторженных аплодисментов.
Оратор замолчал, вытер лоб и принялся большими глотками пить водку, чтобы промочить уставшее горло.
Долго еще не расходились члены якобинского клуба. Каждому хотелось прибавить что-нибудь свое к речи Ленуара. Сам Ленуар первым оставил собрание, – пожелав присутствующим спокойной ночи, он вышел на темную улицу.
– Кто этот человек? – обратился Фукье-Тенвиль к собранию патриотов.
– Провинциал с севера, – ответил кто-то, – он приходит сюда уже не в первый раз, а в прошлом году был почти завсегдатаем. Он, кажется, из Кале, а ввел его гражданин Брогар.