Тенвиль ушел одним из последних.
– Мне кажется, – обратился он к самым ярым патриотам, окружавшим при прощании его и Мерлена, – что этот Ленуар чересчур уж красноречив, не так ли?
– Он опасен, – тотчас же ответил Мерлен, и все поспешили подтвердить его мнение.
– Но план все-таки хорош. Мы им воспользуемся.
Когда компания вышла на улицу, сторож с фонарем в руке уже делал свой ночной обход, сопровождая его обычным криком:
– Спите спокойно, жители Парижа! Все тихо, все в порядке.
Между тем всю эту ночь Деруледе тщетно старался отыскать Джульетту. Свой долг перед матерью и Анной Ми он исполнил и в этом отношении был спокоен.
Хоть и идеалист по природе, Поль Деруледе тем не менее не питал ни малейшей иллюзии относительно своей популярности, прекрасно сознавая, что при первом же удобном случае любовь черни может смениться ненавистью. Вот почему он и воспользовался тем временем, пока его любили, чтобы привести свой дом в порядок и приготовить все, что было нужно, для бегства из Парижа близких ему людей.
Год назад он добыл необходимые паспорта и условился со своим английским приятелем о некоторых мерах предосторожности. Таким образом, через два часа после ареста Джульетты де Марни госпожа Деруледе и Анна Ми беспрепятственно покинули Париж через северную заставу, за которой их должны были встретить лорд Гастингс и Энтони Дьюхерст.
Старую Петронеллу не удалось уговорить выехать из Парижа без Джульетты.
– Мы никогда не разлучались, – заявила она. – Когда освободят мою бедную голубку, она не будет знать, где ей преклонить головушку.
Ни у кого не хватило духу разуверять ее в возможности возвращения Джульетты, и Деруледе отвез старушку в тот дом, откуда несколько недель назад перебралась к нему Джульетта де Марни.
Петронелла успокоилась, увидев свою прежнюю комнату, и решила дожидаться в ней своей юной госпожи. Деруледе снабдил ее деньгами и всем необходимым.
Только поздно вечером он наконец почувствовал себя вправе полностью отдаться единственной теперь цели своей жизни – отысканию Джульетты. Ему казалось, что при его популярности сделать это будет не очень трудно. Однако в министерстве юстиции он ничего не добился; списки вновь арестованных еще не были доставлены комендантом Парижа, гражданином Сантерром. Затем начались мытарства по всем двенадцати парижским тюрьмам. И всюду Деруледе встречал одно и то же пожимание плеч и равнодушный ответ:
– Джульетта Марни? У нас не значится.
Напрасно Деруледе умолял, убеждал и даже подкупал, – никто ничего не знал. Но ему разрешали поискать самому. Его водили по большим сводчатым камерам Тампля, по огромным залам дворца Конде, где толпились и уже приговоренные, и еще ожидавшие суда. Ему даже разрешили быть свидетелем того, как заключенные проводили последние часы своей жизни; они забавлялись, представляя суд, – кто-то прекрасно изображал Фукье-Тенвиля. На воображаемой площади Революции опрокинутые стулья играли роль гильотины. Дочери герцогов и принцев участвовали в этой страшной комедии; зачесав высоко над затылком волосы, они становились на колени и подставляли шею под нож воображаемой гильотины.