Мужской смех перекрыл жалкое хихиканье женщин. Возобновились разговоры. Это было какое-то происшествие на кухне. Всего-навсего мелкое происшествие, к которому подручные Леблана отношения не имели. Пока нет. Грей убрал руку с сумки.
– Я слишком долго не участвовал в бою. – Эйдриан сунул под одеяло нож с узким лезвием.
– Мы все на взводе, – сказал Дойл. – И не в последнюю очередь из-за этой опасной женщины, которая заперта в соседней комнате. Мы собираемся избавиться от нее в обозримом будущем?
– Он собирается тащить ее до самой Микс-стрит. Держу пари. На этом подносе есть бренди?
– Для тебя вино. – Дойл зубами открыл бутылку. – Я дал ей ту неприличную сорочку. Она была не очень довольна.
– Я не пытаюсь утешить ее.
Дойл плеснул в стакан вино и добавил туда воду. Глубокий красный цвет стал едва розовым.
– Мне совсем не нравится, что ты задумал для этой девушки.
– Я слушаю, – произнес Грей.
– Прежде всего, не нравится одевать Анник Вильерс в какие-то обноски шлюхи. – Дойл кивнул на яркие платья. – Они из кладовки Русселя… оставлены божьей коровкой, которая улетела, не заплатив. По размеру ей годится, но такое носят в борделе.
– На службе Франции ее одевали хуже. – Грей взял платье и подумал, что его загадочная голубизна вполне подходит под цвет ее глаз. Тонкий мягкий хлопок лип к его пальцам. Одежда для борделя. – Очень милое. Парижская работа.
– Наряд, чтобы потрясающе выглядеть в нормандской деревне. Если она и сумеет освободиться, то далеко не уйдет. – Эйдриан взял стакан. – В аду есть скамейка для тех, кто разводит водой хорошее вино.
Дойл оглядел поднос и выбрал себе кусок слоеного пирога.
– Сквозь такие платья можно читать газету. Они сделаны, чтобы привлекать внимание.
– Она может носить мешковину и все равно быть привлекательной, – ответил Грей.
А этот наряд создан для такой, как она. Дорогой куртизанки, женщины, рожденной соблазнять мужчин. Она продавала свою маленькую грудь, словно яблоки на рынке.
– Она уложила Анри Бреваля дубинкой, которую прятала под юбкой. Тут не спрячешь даже зубочистку.
– Ты не прав, Роберт. Она ведь одна из нас. Одна из лучших. Она в игре с детства. Нельзя обращаться с одним из превосходных игроков как с проституткой. Ты одеваешь ее в эту ночную рубашку или тонкое платье и начинаешь считать шлюхой.
– Она не шлюха, – сказал Эйдриан, подбирая овощи со дна чашки. – Она может убить тебя случайной мелочью, попавшейся ей под руку.
– Возможно, сейчас она что-нибудь затевает, чтобы получить острые края. – Дойл почесал шрам на щеке, искусную подделку. Но после длительного ношения шрам начинал чесаться. – Мне бы хотелось, чтобы эта девушка работала на нас.