Кровать заскрипела.
– Ты дурно с ней обращаешься. Это отвратительно, – произнес Эйдриан.
– Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю. Это похоже на борьбу с оголодавшей кошкой.
Но Грей лгал. Это борьба с молнией, завернутой в шелк. Анник Вильерс не признавала себя побежденной. Отчаянно и безрассудно она продолжала кидаться на него, пытаясь выпрыгнуть из кареты. Снова и снова он ловил ее и всей тяжестью прижимал к сиденью. Каждый раз она вздыхала и признавала очередное поражение. Острые углы исчезали. Пульсирующая энергия затихала в его руках. Она была прекрасной и коварной. Пагубной, как опиум.
Чертовски странные для старшего офицера мысли о вероломной француженке:
– Я стараюсь не причинять ей боль. Это нелегко. Она быстра, как маленькая кобра. – Грей закончил перевязку. – Вряд ли она хочет со мной разговаривать. Я знаю, что она сделала.
В комнату вошел Уилл Дойл, неся тяжелый поднос.
– Что она сделала? – Он захлопнул ногой дверь. – Кроме того, что нас обложили в Италии и Австрии?
– Ты должен был приглядывать за ней.
– Я расставил парней Русселя под окном и у двери. Анник Вильерс не сбежит, когда внизу толпится около трех десятков людей. Она не идиотка. Роберт, с ней что-то не в порядке.
– Этого я тоже не должен от тебя слышать.
– Она даже не поворачивается и не разговаривает со мной. Ни слова. – Дойл опустил поднос на стол. – Я видел ее работу в Вене. Она болтает, как стая ворон. Что-то не в порядке, когда она молчит.
– Наверное, я ушиб ее.
– А может, Леблан. У него она пробыла дольше, чем у нас. – Грею не хотелось думать, что он причинил ей боль. Слишком легко проникнуться сочувствием, забыть, кто она.
– Я осмотрю ее, когда уложу в постель.
– Интересное замечание, – сказал Эйдриан. – Полагаю, ты нам потом объяснишь.
– Это не улучшит твое самочувствие. – Дойл снял с бело-голубой чашки салфетку и оценивающе понюхал. – Тушеное мясо Русселя. Пахнет луком-пореем и кервелем. – Он положил ложку в чашку и протянул Эйдриану с отрывистым: – Ешь.
– Слышать – значит повиноваться. Брось мне того хлеба, пока ты рядом.
Дойл быстрым привычным движением отрезал ему кусок.
– Я был внизу, извинялся перед Русселем… Кстати, он жаждет твоей крови, Роберт, за то, что ты привез ее сюда. Я притворился, будто знаю, в чем дело. Ты собираешься объяснить?
– Человек живет надеждой, – благочестиво сказал Эйдриан.
– Начни-ка ты обсуждать это мясо со своим желудком, – посоветовал Дойл. – Глава подразделения не объясняется с кем-то вроде…
Сильный грохот нарушил покой снаружи и поблизости. Дойл замер. Взгляд Эйдриана метнулся к окну. Пистолет в сумке, заряженный. Второй в сумке Хокера. У Дойла всегда при себе. Лестницы удобны для обороны. Они.