И если он получит от него планы Альбиона… черт побери, умный человек может получить кучу золота в обмен на эти планы. А не как в Брюгге при всей его работе. И за что? За какие-то смехотворные несколько монет. Просто оскорбление.
Леблан прижал большой палец к городу Руану и отметил дорогу к побережью.
– Расставишь патрули здесь, здесь… и здесь. Останавливайте всех, кто движется, и обыскивайте.
– Мы не можем останавливать каждого…
– Ищите слепую женщину, черт возьми. Это просто даже для тебя.
Из Брюгге планы Альбиона исчезли как дым. Он перевернул вверх дном всю гостиницу, разыскивая их. На этот раз они не уйдут, если даже ему придется вырвать их собственными руками из живота этой стервы.
– Я отдам приказ патрулям. – Анри высокомерно кивнул.
Очередное неуважение, о котором этот придурок со временем пожалеет. Он исправит вред, который причинил Анри. Он вернет планы Альбиона и заткнет рот Анник Вильерс. Когда она будет мертва, он почувствует себя в безопасности.
– Здесь… и напротив… место таможенников. Пусть для разнообразия сделают что-нибудь полезное. Наших людей отправишь сюда. – Пальцы Леблана, как паучьи лапы, двигались по названиям вдоль побережья. Это были маленькие деревни, пропахшие рыбой, в каждой пятьдесят хижин и три десятка лодок. – Она знает это побережье со времен Вандеи. Тут у нее союзники-контрабандисты, имена которых она скрывала от меня. Она придет сюда, если освободится. Если она еще не знает, что я жду ее здесь. Если мы расставим патрули… Возможно…
– Тут много возможностей, – заметил Анри, разглядывая висевший на красно-золотой стене пейзаж, некогда принадлежавший мэру Парижа.
Он разберется с Анри. О, будьте уверены, он разберется с его грубостью.
– Иди! Убирайся! Отдай приказ, чтобы все найденные при ней бумаги доставили мне нераспечатанными. Лично мне. Понял?
– Вам. Нераспечатанными. Конечно. А что делать с Анник?
– Возьми себе, если хочешь объедки англичанина. Отдай в награду людям, которые нашли ее. Затем приведешь ко мне.
– И англичанина?
– Его убей.
Нормандия
Анник, сидевшая рядом на скамейке кучера, почти час хранила высокомерное молчание. В конце концов, его нарушил Дойл, который оскорбленным тоном сказал, что ей незачем отодвигать задницу всю дорогу до Кале. Он ее не теснит. Обида в голосе Дойла и вульгарное слово подорвали ее решимость. Даже крепко сжав губы, Анник не смогла удержаться от смеха.
– Так-то лучше, – удовлетворенно заметил Дойл. – Я уже начал гадать, заговоришь ли ты со мной.
– Знаете, я не склонна к разговорам с похитителями.
– Мы тебя раздражаем, да?