– Я помню. Я лежала на одеяле рядом с вами. Хотела прикоснуться. Хотела…
– Пора ехать.
Но Анник помнила.
– Что я делала, когда спала? Что я делала с вами?
– Все это вам снилось. Иногда наркотики так действуют на женщин. Это ничего не значит.
А сны, жар, страсть и бесстыдство? Под действием наркотиков она становится шлюхой, когда спит. Даже тело предавало ее и толкало к англичанину. Это несправедливо.
– Я помню. Кое-что. – Его рука скользнула ей в волосы и остановила ее.
– Ничего не случилось. Если бы мы что-то делали, я бы вам сказал.
Она ничего не делала? Она помнила его запах, свой безудержный крик, помнила, как терлась об него.
– Я не думаю, что это лишь сон. На мне была ваша рубашка. Я хотела снять ее. Я хотела…
Она повернулась, чтобы прижаться к его запястью. Почувствовать его. Она даже не заметила, что делает это, пока Грей не отдернул руку.
– Давайте я посажу вас в карету. Вы ничего этого не хотите. Вам просто кажется. – Теперь в его голосе слышалось раздражение. – И вы сейчас заснете стоя.
– Грей, мы должны ехать. – Это Дойл.
Он, конечно, все слышал, и Эйдриан тоже. Она с таким же успехом могла бы раздеться догола, учитывая полную невозможность побыть одной.
– Я вас не хочу. И я не сплю.
– Тогда я не должен поднимать вас в карету. Вы можете забраться самостоятельно. Вот так. Эйдриан, не помогай, ты разбередишь свою рану.
Но Эйдриан втянул ее на сиденье. Она сделает ему выговор, когда проснется. Грей обнял ее.
– Где мы?
– В часе езды от Дортера.
– Я была там два года назад. – Анник попыталась вызвать из памяти карту этого места, но изображение меркло, потом исчезло. – Я была в деревнях контрабандистов. Пряталась.
Грей придвинулся ближе.
– Хорошее место. И от кого вы прятались два года назад?
– Восстание в Вандее. Последнее. Было… очень плохо. Я не могла поверить, что французские солдаты делали такое с французскими женщинами и детьми. Мне давали дикие приказы… – Все путалось у нее в голове. Осколки боли. Воспоминания. – Но я не подчинялась их приказам. Я не стала шпионить за несчастными людьми, убежала и спряталась. Они были очень злы на меня. – Анник потерлась о его руку. – Наркотики сделали меня слишком разговорчивой. Я должна помнить об этом.
– Здесь нет государственных тайн, Лисенок. Весь мир знает, что Наполеон сделал в Вандее.
– Но я все равно не должна много болтать, пока не прояснится голова. Вы знаете, что были совсем не похожи на себя, когда говорили по-немецки? Я даже на миг испугалась. Как будто в карете вдруг появился другой человек. Больше не делайте этого.
– Хорошо. Почему бы вам не поспать?