Как-то раз ему попался в руки мифологический словарь. Делать тогда было решительно нечего: сидел сиднем «на базе», ожидая затишья, ожидая, когда ему снова будет можно «выйти в люди», не рискуя на первом же углу схлопотать маслину в лоб от бывших братков, теперь более чем рассерженных на Психа, не вовремя, вдруг, нагло затеявшего передел собственности. Сидел, помирал со скуки и муслил страницы. Сначала с тоской, потом даже с интересом. И в конце концов кое-что полезное для себя вычитал. К примеру, про оборотней. Оборотень, господа, – это совершенно поразительная штука, вернее, существо, которое то ведет себе нормальный и благопристойный, вполне человеческий образ жизни, то вдруг берется откуда ни возьмись на нем звериная шкура, волчья или медвежья, это уж кому что больше нравится, – и бывший человек идет вразнос. Бегает по лесам со звериными стаями, жрет всякую гадость и, представьте, даже нападает на своих прежних соплеменников – людей. В словаре научно объяснялось, что язычники вкладывали в представления об оборотне следы каких-то там своих древних анималистических представлений.
Чепуха, подумал Псих. Это ведь классический пример поведения маньяка, который живет себе спокойно, и все считают его вполне нормальным мужем и отцом, а потом вдруг накатит что-то – и он выходит на большую дорогу, насилует и душит женщин, отрезает людям головы или нападает на детей. Оборотень перекидывается через двенадцать воткнутых в землю ножей, чтобы сменить кожу на шкуру. Некоторым хватает для этого одного ножа, и все равно – образ оружия здесь очень показателен. Ведь убийства редко совершают голыми руками, всегда есть какой-то предмет, который следствие квалифицирует как орудие преступления. Часто бывает так, что именно его наличие заставляет человека сделать решающий шаг. Это еще какой-то занудный классик сказал, мол, если на стене висит ружье, оно обязательно должно выстрелить. Прав был, гад! Это Псих знал по себе. Поэтому он старался не доставать оружия до тех пор, пока уж совсем край не подпирал. Если пистолет в кобуре или в кармане – это одно. А вот когда он у тебя в руках – совсем другое. Стреляет, сволочь, сам собой, словно начинает жить своей собственной жизнью! Тут уж волей-неволей перекинешься через свои «двенадцать ножей» – и серым волком ринешься в чисто поле… На смену человеку придет оборотень!
И все-таки сейчас ему нельзя было идти безоружным. Слишком опасный оборот приняло вчера дело…
Старуха, его хозяйка, тоненько посапывала за занавеской. Псих бесшумно прошел мимо. Пусть спит. Совершенно безобидная бабка, ничего, кроме хорошего, он от нее не видел. Хотя чья-то доброта – еще не показатель, чтобы сохранить этому человеку жизнь в критической ситуации, Псих знал по опыту. А также знал, что такого показателя вообще не существует. Наступает иногда некий момент – испанцы называют его еl momento de la verdad, момент истины, это критическая для матадора ситуация корриды – когда все человеческие чувства отлетают прочь, уступив место одной простой истине: этим двоим больше нет места на земле. Пусть на одно лишь мгновение – но нет! И тогда в живых остается тот, у кого быстрее согнется палец на спусковом крючке.