– Молодец. Помнишь, как мы играли в гляделки? Если человек моргает, он…
– Нервничает, – закончила я.
– Правильно. Если увидишь, что я моргаю, молчи. Ни слова.
– А я? – тронула его за рукав легкой куртки Агелена.
– А ты вообще молчи.
– А если спросят?
– Смотри на меня и молчи!
– А мы разве не решили с этим покончить? – не понимает Агелена.
– Может быть, и покончим. Но я должен быть твердо уверен в гарантиях, – ответил Макар.
– Какие тут могут быть гарантии? В чем? – взвилась я.
– В том, что мы останемся живы.
– Если дело так серьезно, – завертелась Нара, – плевать мне на анализы! Буду всем говорить, что я живорожденная!
Сейчас, вспоминая ту ночь, я понимаю, почему Авоську понесло. Потому что мы стояли в свете шести фар и я не отводила глаз от Макара, а он от меня. Я смотрела, смотрела, смотрела!.. А он не мигнул ни разу и ни разу не посмотрел на Авоську, пока та не закричала, ругаясь. Мы словно застыли во времени. У всех людей в волнующие моменты пульс учащается, а у меня – клянусь! – кровь пульсировала не чаще одного толчка за три секунды. И Земля стала вращаться медленнее – в такт моему пульсу, и рассвет задержался, запоздал, замешкался, застопорился, заартачился, засопротивлялся странному всепоглощающему чувству порабощения, которое зрело во мне. Я вдруг подумала, что так и не обняла его при встрече и совершенно не ко времени вспомнила ночи, когда мы с Авоськой залезали к Макару в постель, а он сразу же ложился на живот (теперь-то я понимаю – почему!), а мы приставали, чтобы он повернулся к нам лицом, мы рассказывали страшные истории и задавали ему кучу вопросов.
Агелена спрашивала, как совокупляются киты. Макар говорил, что они выпрыгивают из воды и на один только миг соприкасаются животами. Теперь вспоминается, что Агелена только и спрашивала, что о половых органах или об особенностях размножения. Так я и узнала странное слово «эпигина» («…почти вагина, – радостно воскликнула Агелена, – как у женщины!»). Этой самой эпигиной – карманчиком снизу брюшка – паучиха принимает от паука его сперму. Мы не поверили, что паук это делает с самкой руками.
– Не руками, а педипальпами, – приглушенно сообщал Макар в подушку, стойко выдерживающий наши щипки и уговоры повернуться. – Он набирает себе в педипальпу все, что для этого требуется, как… как в спринцовку, а потом вводит это паучихе в ее карман под брюшком. Уникальный способ размножения, вам не кажется?
– А член? – не верила Авоська. – Его что, нет?
– Нет. Для этого у паука есть руки-педипальпы. Он подносит это паучихе очень элегантно. Как подарок. Только быстро, чтобы успеть.