– Руди убили в девяносто четвертом, – сказала из темноты невидимая мне бабушка. Я пошла к веранде на огонек сигареты.
– Не кури, пожалуйста.
– Одну сигарету. Только одну и только ночью. – Бабушка отставила руку с сигаретой в сторону, стряхнула, и показалось, что звонкий горячий пепел разбил черный янтарь ночи, в котором мы застыли, как одна женщина одновременно – в своей молодости и в старости.
– Его убили в метро, официально нам сообщили, что была перестрелка на платформе и Руди пострадал случайно. Но Ханна добилась, чтобы ее пустили на похороны, и узнала, что Руди был застрелен намеренно, как опасный террорист. Я боялась, что она тогда свихнется. Вернулась – сама не своя. Заперлась с Питером на два часа, проплакала еще недели две, так, приступами, но до самозабвения. Потом запрятала детей, съездила на годовщину смерти Руди в Гамбург и совершенно успокоилась. И Питер успокоился, завел кота…
– Пойдем в дом, холодно.
– Она сказала, что Руди сначала ранили, а потом, когда перестрелка уже закончилась, двое полицейских подошли к нему и добили из его же пистолета.
– Это были не полицейские, – вздыхаю я. – Антитеррористическая группа GSG-9.
– Какая разница, – вздыхает бабушка.
– Еще там была женщина, Бригит, она погибла вместе с Руди. Ее фамилия – Хогефельд.
– Не знаю такой. – Бабушка бросила окурок в траву и задумалась.
– У этой женщины есть сестра по имени Анна. Правда, иногда она зовет себя Вероника Кукушкина…
– Смешно.
– Да, и именно эта Анна, или Вероника, на прошлой неделе пробралась со своим напарником в квартиру Ханны.
– Зачем? – страшно удивилась бабушка.
– За ключом от сейфа.
– У Ханны был сейф?
– Да. В нем она хранила засушенный мужской палец, а именно мизинец.
– До такой степени отдаться похоти и любовной памяти?! – укоризненно качает головой бабушка. – Знаешь, я припоминаю, мне говорила моя бабушка, что ноготь большого пальца с ноги повешенного монаха помогает от ярости обманутых жен, но что делают с мизинцем?…
– Бабушка! – Я повышаю голос. – Не отвлекайся. Из Германии приехал офицер из группы девять, ко мне приставили охрану, а мою квартиру прослушивают.
– Охрану? – оживилась бабушка и перестала вспоминать, для чего может понадобиться засушенный мужской мизинец.
– Да. Он сидит в машине у калитки. Его не видно, но я знаю, что он там, и не могу спать.
– Крупный мужчина? – Бабушка всматривается в ночь.
– Достаточно крупный, чтобы причинить массу неприятностей.
– Блондин?
– Что?… – оторопела я.
– Я спрашиваю, он блондин?
– Бабушка, я не знаю, я его не видела, я только видела машину, которая за мной теперь везде ездит!