– Лом, извини…
– Я думаю, что ты ко мне неравнодушна!
– Я только хотела отнять пирожки!
– А зачем ты засовывала мне пальцы в рот, а? Ахинея, я тебя очень люблю, ты мне самый близкий друг, но придется разбить тебе сердце.
– Как это? – ничего не понимаю я, осторожно и медленно, как дикому раненому зверю, протягивая Лому салфетку.
– Короче, я пока еще не могу определиться со своей сексуальной ориентацией, понимаешь?
Я сажусь на пол и смотрю на толстого потного Лома с окровавленным ртом.
– Ладно, не надо меня щадить. – Опустив голову в колени, совершенно натурально я всхлипываю. Заплакать мне сейчас ничего не стоит, удивительно даже, что до сих пор я не свихнулась.
– Ну, в общем, у меня есть друг, который… который меня в этом отношении устраивает. – Жалостливый Лом решается, подползает ко мне и осторожно гладит по плечу. – Так что…
Кусая губы, чтобы не рассмеяться, осторожно поднимаю голову и смотрю в близкие глаза в желтых ресницах.
– Ты меня больше не боишься?
– Нет. – Он подвигается поближе. – Я вас хотел познакомить, да он стесняется.
– Сердишься?
– Да что ты, я сам виноват, надо было давно тебе сказать…
– Тогда пошли в кухню, там есть аптечка. Заклею тебе угол рта.
Пошатываясь и нежно поддерживая друг друга, плетемся в кухню.
– У тебя не отвечает телефон. Я приходил и вчера, и позавчера, а сегодня, когда увидел, как этот твой… любовник выбежал из подъезда, почувствовал неладное. Понимаешь, он выбегает, весь красный, что-то бормочет сам себе и еще машину пнул ногой.
– Машину? Свою новую машину, возлюбленную понедельников, вторников и четвергов? Не может быть! – Я намазываю паштетом гренки из тостера и подсовываю взволнованному Лому.
– Да, свою машину, и так сердито пнул, туфлей в дверцу, потом запрыгал на одной ноге. Я испугался. Я подумал, что с тобой что-то случилось. Постучу, думаю, минут десять, и пойду за слесарем…
– Сколько ты съел пирожков? – перебиваю я Лома, и он застывает с откушенным бутербродом у плохо теперь раскрывающегося рта.
– Ахинея, если ты опять…
– Сколько?!
– Два… с половиной. Половину третьего ты, наверное, выковыряла.
– Ну как можно за полминуты проглотить три пирожка! – завожусь я. – Это вообще вредно для здоровья – так заглатывать пищу!
– У тебя очень вкусные пирожки, чего ты вообще прицепилась? Не подумай, что провоцирую, но у тебя это нервное явление, – Лом показывает на пластырь у рта, – или личностный психоз на фоне неразделенной привязанности? Я к тому, что те два, которые теперь валяются на полу, их-то можно доесть?
Чтобы опять не сорваться, мне приходится пройти в комнату, делая по дороге глубокие вдохи и выдохи, включить телефон, поправить покрывало на кровати, подобрать с пола два раздавленных пирожка и запрятать их вместе с остальными на блюде в шкаф под чистое белье.