– Нет, – улыбнулась Надежда.
– Ломается, это факт. И стойка с декорацией стала тогда падать – куда? На вас. Я как раз подумал, что она плохо стоит, но, если вас не занесут черти за мою кулису, до конца акта достоит. А вы пришли, и она стала падать!
– Михал Петрович, миленький, мне правда пора. Спасибо большое.
– За что?
– За все. За науку, за приют. Я побежала. Ой, а где я? В смысле, какой это район?
– Почти два часа ночи. Куда вам нужно бежать?
– Раз уж мы почти что родственники, я скажу честно. Мне нужно в театр.
– Вот сейчас, в два часа ночи, вам нужно в театр?
– Да. Мы же перешли как бы на доверительные отношения, я честно вам говорю, мне туда надо.
– Хорошо, – спокойно заявил помреж. – Я вас отвезу.
– Ну что вы, – всполошилась Наденька, – это совершенно ни к чему, вы только скажите, где я нахожусь, мне нужно прикинуть, сколько денег приготовить на такси. Вы что, одеваетесь?! Зачем вы это делаете?
– Чтобы не вызволять вас завтра из милиции. У вас есть с собой документы?
– Есть, пропуск в театр.
– Ну вот. В театр нам и позвонят, когда вас задержат за очередное правонарушение.
– Да почему вы думаете, что меня обязательно задержит милиция?! Как-то же я жила без вас!
– Да. Как-то в прошлом году вы пошли на Горбушку. И не ночью, и не по делу, а на концерт. После концерта случилась там небольшая заварушка с милицией. Из восемнадцати задержанных подростков только вам было предъявлено обвинение в оскорблении действием полицейского при исполнении.
– Да эта сволочь!..
– Не важно, – перебил ее помреж. – Это не важно, что случилось, важен результат.
– Вы серьезно собираетесь меня отвезти в театр?
– Совершенно серьезно.
– И подождете меня на улице?
– Если вам не нужна моя помощь, могу подождать на улице.
Надежда задумалась. Помощь, конечно, не помешала бы, но не случится ли с помрежем второго инфаркта, когда она ему объяснит, что именно и куда нужно запрятать? Впервые в жизни Надежда вдруг подумала, что стоит все рассказать и выслушать совет пожившего человека на предмет дальнейших действий. Что бы он посоветовал ей? Но стойкое, закаленное годами и неприятностями одиночество победило.
– Не нужна. Помощь не нужна. И вы ни о чем потом не спросите? – Она подозрительно уставилась в дужку очков на переносице помрежа.
– Чувствую, что надо бы спросить, но не спрошу, так и быть.
Во дворе он сел на водительское место, потом вышел из машины и открыл перед ней дверцу. Надежда смутилась. Она забралась на заднее сиденье, дождалась, пока мотор перестал напрягаться, и заявила:
– Называйте меня на «ты», Михал Петрович. Мне нравится, как это у вас выходит!