– Да ну тебя к черту! – ругнулся Иван. – Совсем уже… Кто ночью по болоту ходить станет? Таких идитов, брат, еще поискать. Ногу не туда поставил, и пиши пропало.
– Ну да… Ну да…
– Ты давай поспи лучше. Завтра целый день топать еще. Я подежурю.
– Не хочется что-то.
– Давай-давай, не дури. За немцем присмотри, а я схожу веток наломаю.
– Дядь Вань! Не уходи! – неожиданно вскинулся паренек.
Лопухин прокашлялся.
– Ладно хныкать. Не девка. – Он встал. – За немца головой отвечаешь, боец.
Щелкнул «наган», и Лопухин ушел в темноту.
Поначалу идти пришлось на ощупь. Однако потом глаза привыкли, Иван начал различать дорогу.
Островок был маленький, и Лопухин быстро отыскал место с тонкими и ломкими кустами. Как раз неподалеку от гати, по которой они и пришли на этот остров.
Однако Колькино волнение все же передалось Ивану. Все эти россказни про дурное место, хочешь не хочешь, заставляли оборачиваться. Иногда Лопухину казалось, что сверлит спину злой чей-то взгляд и трава шуршит за спиной…
Он оборачивался. Но нет. Никого…
Набрав целую охапку веток, чтобы можно было жечь не задумываясь, Иван уже совсем было собрался двинуть обратно, как за спиной явственно зашлепали бревна гати.
«Оп-па! – подумал Лопухин, медленно опуская охапку на землю. – А парню не показалось…»
Он резко развернулся. «Наган» уперся стволом в темноту.
«Ну! Где ж ты?..»
Никого.
Где-то у костра Колька подкинул свежих веточек. И… Иван увидел.
Человек не лежал на гати. Нет. Скорее он пригнулся на неестественно вывернутых ногах, раскорячился уродливой лягушкой, прильнул к мокрым бревнам. Длинные волосы черными сосульками свешивались вниз, к самой воде. Слышалось тяжелое дыхание. Хриплое, шипящее. Только от одного этого звука волосы на голове становились дыбом.
Иван увидел черные провалы на месте глаз. И длинный, длинный язык, которым урод вылизывал гать. Помимо хрипов Лопухин расслышал омерзительный шуршащий звук, с которым язык страшного мужика ходил по бревнам.
Не в силах вымолвить ни слова, Иван стоял и смотрел.
А уродец осторожно, вздрагивая при каждом движении, будто шел по битым стеклам, продвинулся вперед, принюхиваясь. И, видимо найдя какое-то особое место, снова высунул язык… Лопухин глубоко вдохнул, давя рвотные позывы, и только сейчас учуял омерзительный запах, разлившийся в воздухе. Тошнотворно воняло мертвечиной.
– Стой… – просипел Иван, судорожно сглатывая. – Стой, тварь! Кто идет?! Стрелять…
Больше ничего сказать было невозможно. Гадкий запах начисто перекрыл дыхание. Легкие жгло будто огнем.
Но уродец услышал. Он вздрогнул. Замер. И, будто огромная черная капля, стек с гати в воду. Без звука. Только едва-едва закачалась вода…