– Достаточно, – ответил Михальчук, утомленный беседой. – Иди лучше проспись.
– А где же тогда Свиристелкин? – не унимался Глазычев. – Где мой работник?
– Слушай, Анатольевич, – участковый снова начал раздражаться, – ты меня не зли, ладно? Ты деньги своему балбесу давал?
– Ну, давал, – подтвердил фермер.
– Вылез твой Свиристелкин из пещеры, тебя нет, а водка – есть, – ласково, словно с ребенком, заговорил страж правопорядка, пытаясь отвязаться от настойчивых обхождений пьяного зверовода. – Рабочий день закончился. Что он станет делать?
– Напьется, – уверенно кивнул головой Дмитрий Анатольевич.
– То-то и оно, – убаюкивающе продолжал лейтенант. – Лежит сейчас твой Свиристелкин дома пьяный в стельку. Это в лучшем случае. Или под забором где-нибудь валяется, а ты тут маешься, рассказываешь мне небылицы.
– Это не небылицы. – Глазычев с силой ударил кулаком по столу. – Я же помню…
– Анатольевич, слушай меня сюда, – в голосе участкового послышались угрожающие нотки. – По уголовному законодательству Российской Федерации это называется «ложный донос». И если бы я тебя не знал, упек бы в холодную, чтобы посреди ночи не выводил меня из себя.
– Это не небылицы, – по щекам хозяина зверофермы покатились крупные пьяные слезы, – помер Свиристелкин… Убили человека…
– Ладно, – примирительно ответил лейтенант, – сейчас я заеду к этому твоему работнику домой. Наверняка спит, подкатившись под бочок жены. А ты пока проспись и, если Свиристелкин завтра не появится на работе, – дай мне знать. Так и быть, я приеду, и мы с тобой обследуем камыши при дневном свете. Вот такое у меня к тебе предложение, – закончил разговор блюститель закона. – Заметано?
– За… за… Угу, – кивнул головой Дмитрий Анатольевич, рухнул головой на огромный кулак и захрапел.
– Так-то оно лучше, – облегченно выдохнул милиционер и осторожно покинул кабинет хозяина зверофермы.
Однако, несмотря на довольно позднее время, сесть в машину он не спешил. Оставшись один, участковый извлек из кармана мобильный телефон и с озабоченным видом стал тыкать заскорузлым пальцем в светящиеся цифры клавиш.
Проснулась Наташа рано, почти что засветло. Виной тому были несметные полчища комаров. И хоть спальный мешок закрывал почти все тело, лицо, как ни крути, все равно оставалось открытым. Да и спала она плохо, мало и беспокойно, то и дело просыпаясь от надоедливого комариного писка. Но чувствовала себя довольно бодро. Сон на свежем воздухе оказался хоть и коротким, но живительным.
Наташа осторожно вылезла из своей палатки, тихо, чтобы не разбудить мужчин, раздула огонь, сбегала к реке, умылась, перекусила на скорую руку оставшимися с вечера огурцами, колбасой, холодной печеной картошкой и засобиралась в деревню, которая уже просыпалась, возвещая об этом миру разноголосым, громким петушиным пением, лаем неугомонных собак и мычанием изголодавшихся за ночь коров.