– Вот это да!
– Узнал у девчонок мою любимую модель, мой размер и целую коробку оплатил и на прилавке оставил: для вашей, говорит, прекрасной хозяйки! Приятно, конечно! Вот, казалось бы, никакой проблемы у меня с колготами нет. Более того, я сама ими торгую, а вот сделал мужчина подарок – и так радостно!
– Кать, а может, тебе почаще в магазине бывать. Вдруг встретишь его?
– Это что, по-твоему, я должна то и дело в торговый зал выглядывать: зайдет—не зайдет? Нет, это вряд ли!
– А вдруг бы он тебе понравился? Глядишь, отвлеклась бы от своих грустных мыслей?
– Ладно, посмотрим! Спасибо тебе, Маш!
– За что «спасибо»? Пришла, помогла с уборкой! Это тебе спасибо!
– Ладно, пойду я! Ты Леночке привет от меня передай! И Юре тоже!
Маша проводила подругу и долго еще сидела одна на кухне, в оцепенении замерев над пустой чашкой: вот уж у кого, у кого, а у Кати проблемы в семейной жизни представить себе было немыслимо! И вправду такая прекрасная семья, такая идеальная пара! Пример для подражания! Эталон! И на тебе! Бедная Катька!
Конечно, Ира с Валерой помирились. Не сразу, не вдруг, но отношения наладились, хотя тему финансов они избегали. Валера – потому что понимал волнение Иры: цены на квартиры растут с каждым днем. Ирка, и правда, во всем себе отказывает во имя высокой цели… А Ира – потому что чувствовала, что перегнула палку со своей экономностью и не смогла достойно поддержать друга в беде. А ведь это ни на каких весах не взвесишь: дружбу и деньги.
Каждый мог повиниться, хотел бы повиниться, но оба предпочли обойти эту тему молчанием.
Валера оплатил в бухгалтерии больницы стоимость операции, отблагодарил врача. К Юрке заходить в палату не стал: во-первых, и не пускали пока, а во-вторых, было стыдно. Было так стыдно, что он даже на время утратил было свой веселый нрав, почти не улыбался и на работе вызвал массу вопросов у шефа: не болен ли, не случилось ли чего, все ли дома нормально и прочее. Валера сослался на переживание за здоровье друга, что в общем-то и было правдой.
Юра очень медленно, с большим трудом приходил в себя. Процесс выздоровления затягивался. Валера переживал еще и за то, что сиделка была им оплачена только на неделю, а недели явно будет мало. Придется еще принимать участие в оплате. Короче, сплошные проблемы.
Маша к ним теперь почти не заходит. Понятное дело, обиделась. Даже не обиделась. Правильнее сказать, разочаровалась, видимо, в своих соседях. Ну это ладно! Лишь бы Юрка выкарабкался, а там… время все поправит.
И вдруг Валера поймал себя на мысли, что думает о Маше, вспоминает ее ту… трепетную, открытую, горячую… И такое щемящее чувство сжало сердце! Так заколотилась какая-то жилка внутри! Вот это да! Да ведь он скучает! Как бы он ни обманывал себя, как бы ни хорохорился, как бы ни кичился перед самим собой, ан нет: Валера думал о ней, помнил и, пожалуй, желал. Давно в его любовных историях не было такого яркого всплеска внезапной страсти, жгущего желания и столь ярко выраженной пикантной ситуации. И еще он вспомнил, как Машка плакала у них в квартире, билась в истерике, когда с Юркой случилось… А потом затихла в его руках – сразу затихла, доверчиво, по-детски, еще продолжая дрожать, но уже успокаиваясь.