Мимо нее, торопясь к собору, прошествовала группа туристов: высоких скандинавов, увешанных камерами, следующих за женщиной-гидом. Катарина отвернулась и пошла назад; она не хотела больше оставаться в этом городе. Она полюбила его, и мысль о разлуке причиняла ей лишнюю боль.
Когда она вошла в вестибюль гостиницы, у нее было чувство, как будто все это уже с ней случалось: администратор поднял глаза и улыбнулся ей, и все было точно так же, как в то утро, когда она получила письмо от герцогини Изабеллы.
Он явно ждал ее, и она подумала, что он хочет вручить ей счет. Он перегнулся к ней, и улыбка у него была точно такая же, как в то далекое утро.
– Я должен передать вам это, – сказал он, вручая ей какой-то сверток, замотанный в оберточную бумагу и аккуратно запечатанный.
– У вас есть для меня записка?
– Ничего, синьорина.
– Мой счет готов?
– Я послал его в ваш номер.
В лифте она развязала ленту и стала разворачивать сверток. Она успела развернуть его только наполовину, когда дошла до своего номера и открыла дверь. Перед ней в кресле сидел Алессандро. Он встал, но не поспешил навстречу к ней.
– Мне сказали, что ты улетаешь сегодня.
– Да, – ответила Катарина. – Сегодня днем. Пожалуй, не надо никаких прощаний, Алессандро.
– Я ожидал, что ты сделаешь какую-нибудь глупость в этом роде, – сказал он. – Не сердись на администратора; я подкупил его, чтобы он впустил меня в твою комнату. Сегодня утром обвинение против меня было формально отозвано. Насколько я понимаю, я обязан этим тебе. Почему же ты убегаешь от меня?
– Не могу объяснить, – сказала она. – Да ты все равно не поймешь.
– Я могу понять все, что связано с тобой, – спокойно сказал он. – Мы с тобой единое целое. Я рассказал тебе правду 6 том, что происходило в Замке. А женщинам всегда следует лгать. Пожалуйста, распакуй сверток.
Катарина сняла обертку и увидела знакомое ей полотно, которое одним концом свисало до пола. Мадонна Джорджоне, безмятежная и величественная, охраняемая коленопреклоненным святым, держала на груди младенца Христа.
На полотне зияли два больших пореза.
– Я надеюсь, – сказал он, – что ты примешь эту картину как мой свадебный подарок. Я решил продать сам подлинник.