– Сперва мы побывали в Нью-Йорке, затем отправились в Калифорнию, к друзьям моего отца. Заехали, разумеется, в Голливуд. Я был просто очарован.
Она хорошо его понимала, вполне естественно, что он очарован; точно так же, вероятно, очаровывал он людей, которые силой своей фантазии создают фильмы.
– А вам не предлагали сниматься?
– Как странно, что вы об этом спрашиваете. Да, предлагали. Я был очень польщен. Франческа же была в ужасе. Она заражена типично буржуазными предрассудками, а ведь она принадлежит к очень хорошей семье.
Это было сказано прямо, даже грубовато, что удивило Катарину. Герцог, несомненно, человек утонченный, искусно пользующийся намеками, почему же он говорит о своей жене с таким нескрываемым презрением?
Герцог достал золотой портсигар, украшенный диадемой из рубинов и брильянтов. Закурил сигарету.
– Извините, вы курите? В этом доме курю только я один. Поэтому и забываю о посетителях.
– Благодарю вас. – Сигареты были длинные, с фильтрами и отпечатанной на них монограммой, сделанные на особый заказ.
– Здесь у меня хранятся бумаги, имеющие отношение к вашей бабушке. Но я не собираюсь показывать их сегодня. Вам придется прийти еще раз.
– А я как раз и надеялась на ваше приглашение. – В этой игре Катарина чувствовала себя не очень искусной, зато герцог был настоящим мастером, и он ей помог. Казалось, он наслаждается этой легкой фехтовальной схваткой, открыто высказывая симпатию к своей собеседнице.
Вероятно, женщины считают его неотразимым мужчиной.
– Сейчас я отведу вас наверх, – сказал он. – А затем мы присоединимся к моей семье, которая находится в салоне.
– А у кого вы останавливались в Калифорнии – вероятно, у кого-нибудь связанного с миром кино?
– Да, у семейной четы – Джона Джулиуса и его жены. Джулиус был знаменитой кинозвездой еще до войны; он встречался с моим отцом в Италии, и они подружились. Он показал нам все, что стоило видеть... А теперь поднимитесь по этой лестнице, но не поскользнитесь на ковре в самом верху. – Он взял ее за локоть, как бы поддерживая. Когда они пошли по широкой лестничной площадке, она высвободилась.
– Здесь висят портреты, – сказал он, – всех Маласпига восемнадцатого и девятнадцатого столетий. Более ранние – все в Замке. А вот и ваш прапрадед.
Портрет был не слишком привлекателен; изображенный на нем герцог стоял в три четверти, в одежде начала восемнадцатого столетия. У него было темное надменное лицо с чёрной бородой. Катарина равнодушно разглядывала картину.
– Это Федериго Маласпига, второй сын десятого герцога, – пояснил ее кузен. – Его сын был отцом вашей бабушки. Его портрета у нас нет, зато есть портрет вашей прабабушки.