У нашего проекта было много противников во всех мировых коммунах, и даже у нас на Алтае. Нам говорили, что и на Земле для коммунаров хватает дел, что постройка суперзвездолета потребует огромных средств, которые можно было бы вложить в дальнейшее повышение благосостояния населения, ну и так далее.
Но мы понимали — дни всех коммун сочтены. Тяжелое это было время… Во многих странах коммунаров преследовали хуже диких зверей. Людей попросту вынуждали сдавать партийные билеты — травлей, угрозами, шельмованием. При каждом удобном случае нас называли фашистами, вспоминали о том, как первые коммунары строили концлагеря для всех несогласных. Разумеется, при этом никто не вспоминал о том, как фашисты, вскормленные западной цивилизацией, строили концлагеря для коммунаров!
Многие не выдерживали, и уходили в бизнес, науку, искусство. Немало вчерашних коммунаров словно бы вывернулось наизнанку, и присоединились к нашим противникам — в народе их метко назвали «оборотнями». Но нашлись и такие, кому сытое корыто оказалось не по нутру. Из таких людей и был составлен экипаж нашей «Геи». Хотя, как оказалось, люди-то подобрались разные… Но цель у нас была одна: найти в созвездии Персея землеподобные планеты, и построить на ней новое поселение коммунаров.
На первом же собрании экипажа я откровенно сказал, что нам предстоят годы напряженного труда, без всякой парадной трескотни и пышных лозунгов. Я говорил о том, что буду требовать в полете прежде всего безукоризненной дисциплины, честности, преданности нашему общему делу, предельной самоотдачи — и умеренности в личных запросах, независимо от чинов и заслуг.
Последнее не всем понравилось, далеко не всем… Кое-то не захотел лишиться привилегий, заработанных на Земле. Пришлось принять самые жесткие меры — и большинство членов экипажа поддержали меня своим доверием в самые трудные дни полета, когда, казалось, на корабле вот-вот вспыхнет бунт. Только это доверие людей и удерживало меня в последние годы от попытки переложить тяжкий груз власти на кого-нибудь помоложе. Я знал — пока я стою у штурвала, никто не собьет корабль с курса: ни очередной гравитационный шторм, ни губительный поток космических лучей, ни очередной торгаш, пролезший в отдел распределения вещей из корабельных кладовых. Никто и ничто, понимаешь?..
Дугин замолчал, с трудом унимая дрожь в руках. Поймет ли его Хор? Вряд ли… молод он для этого. А молодость всегда излишне самоуверенна — потому что человек еще не успевает как следует узнать самого себя. Сейчас Хор наверняка думает, что под его командованием звездолет пойдет к цели без сучка и задоринки… а ведь этого не будет! И первым, кто может подвести Хора, может стать… сам Хор. Власть порой неузнаваемо корежит людей…