Раз, когда на Еврейскую гроблю приехал один японский журналист и, естественно, стал говорить со своим земляком, Шкрабов прокомментировал: вот, мол, приехал связник. Когда же тот журналист подошел к куче мусора, которого полно было вокруг, и стал эту кучу пинать ногой (здесь ранее крутился наш японец), последовал новый комментарий Саши: мол, «связник» ищет микрофильмы.
Все эти шутки вреда японцу не принесли, да и он их все равно не понимал. Но тут к нам в отряд возвратился Очкарик, который несколько раз «атаковал» японца, правда, на словах. В общем, от Очкарика такого приходилось ожидать, я не знаю никого, кроме Лени, кто с ним бы не поссорился. Даже в Касиндольской больнице он умудрился пострелять из автомата по потолку. Но к нему мы уже привыкли, а сербам все это было вновь, и они решили, что русские преследуют японца. Воевода тогда Йона переселил в другую квартиру, уже над самой столовой, и тот лишь ходил на дежурство в Босут, и первое время даже без оружия. Со временем японец освоился, подружился со многими, а особенно его любила местная детвора, с которой он катался зимой на санках. В конце 1994 года японец был ранен на Игмане во время неприятельского наступления и, пробыв год в Сараево, уехал, наконец, в свой родной Кобе, в котором через десяток дней после его отъезда случилось землетрясение.
Новые люди появились и среди сербов. В феврале в отеле «Боб» поселилась какая-то новая интервентная группа из десяти человек, добровольцев, кажется, из Сербии. Они свои действия начали с того, что взгромоздили сербский флаг на опору электропередач, стоявшую на «Дебелом бырдо», пройдя маршрутом Митара и Шкрабова, то ли ночью, то ли в тумане. Это было, конечно, относительно храбро, но я, честно говоря, этого бы делать не стал, так как был не сербом, а русским, и завоевывать для России «Дебелое бырдо» не собирался, а о том, где кончаются позиции нашего батальона и начинаются позиции противника, я и так знал. Но и мы не остались без акции, была она хоть и небольшая, но все же организованная силами только нашими и получилась достаточно неплохой. Все случилось неожиданно. Как-то вечером я сидел в одной из наших квартир и осматривал наш РПГ-7. Тут же в комнате сидел Леня, с которым мы вели разговоры на самые разнообразные темы. В это время в квартиру вошел один местный боец Ненад Чечар, на котором следует остановиться особо. До войны Ненад был учителем истории, и его дом находился в пятидесяти метрах от штаба четы, как раз на злополучном перекрестке улиц Охридской и Требевичкой. С начала войны Ненад вступил в местную группу территориальной обороны, а затем, вместе с ней, был включен в чету, командиром которой был назначен Алексич. В одном из боев, еще в 1992 году, Ненад потерял ногу, наступив на мину в этом же районе. Тем не менее, уже к моему приезду Ненад опять был в строю, неся дежурство в Рашидовом рву, и, хотя своих жену и детей отправил в соседнее село Петровичи, сам район Еврейского гробля покидать не собирался. Конечно, Ненад не был большим любителем войны и, понятно, предпочел бы заниматься куда более мирными делами, благо, человек он был грамотный, но, видимо, у него были какие-то свои принципы, которые он не захотел нарушать. С самого приезда первых русских добровольцев, Ненад нередко приглашал многих из нас к себе домой, где его мать всегда готовила кофе и при возможности старалась угостить чем-нибудь еще. Так, что для меня Ненад был хорошим человеком, и когда я узнал, что он в середине 1995 года погиб на своем посту у Рашидова рва от взрыва неприятельской гранаты в паре сотнях метров от своего дома, мне было действительно его жаль.