– Если он ворует, значит, кому-то должен толкать, то есть продавать.
– У некоторых ребят есть деньги, но не так много. Да и не будет у него никто покупать… Может, ты поговоришь с ним? Как милиционер. Тюрьмой припугнешь или еще чем-нибудь.
«Как милиционер… Хорошо, не как прокурор…»
– Тюрьмой детей пугать нельзя. Иначе никто не захочет туда садиться и они опустеют. Тюрьмы, в смысле. Шутка. Хорошо, поговорю. Сколько ему лет?
– Четырнадцать.
– Значит, вменяемый, сажать можно… Где он?
– Вон, возле туалета. Высокий такой, в белой футболке.
В отличие от Евгения Дмитриевича, Виктор Сергеевич не изучал основ криминалистики и оперативно-розыскной деятельности, но опыт общения с антиобщественным элементом имел большой, если не сказать огромный. Подойдя к Мартынову, сурово взял его за плечо и перетащил за умывальню. От подростка несло свежевыкуренной сигаретой. Видимо, где-то покупает.
– Это ты крысишь, Дюша?
– Чего?! – выпучил глаза пацан.
– Тыришь у своих. – Воспитатель захватил пятерней ладонь воспитанника и слегка сжал.
– Нет… Я не тырю.
– Фуфло гнать нехорошо. Не по-пионерски, – Сумрак сжал ладонь посильнее, – можно и в «обиженку» попасть. Колись быстро, долговязый…
Андрюша попытался вырваться.
– Татьяну Павловну позовите!
– А адвоката тебе не надо? Шмотки куда дел? Быстро!
Сила измеряется в ньютонах. Андрюша сломался на третьем ньютоне, когда на легкий пушок над его верхней губой потекли сопли.
– Ладно, ладно, скажу… Больно! Пустите!
Виктор Сергеевич грубо нарушал уголовно-процессуальный кодекс, забыв, что признание, добытое с применением угроз и насилия, доказательством не является. Но его это мало беспокоило. Он не процессуальное лицо.
Андрюша поведал жуткую историю. Оказывается, он законтачил с малолетним хулиганским элементом из Потеряхино-1 на почве любви к «очку». Это такая карточная игра. Вроде бриджа, только посерьезней и посложнее. В результате любви Андрюша лишился личного имущества, после чего стал ставить на кон имущество соседей по отряду, обещая им все вернуть с процентами. Но возвращалось плохо. То ли ему не везло, то ли играл он недостаточно профессионально. Короче, он стал играть в долг и оказался в чрезвычайно тяжелом положении. Для начала ему нарисовали синяк под глазом. Он украл плеер и свитер. Отобрал часы. Но соперники уже включили счетчик, и это не спасло положение дел. Прятаться в лагере бесполезно. Выигравшие могут достать и в лагере. Андрюша пообещал им, что возьмет у предков в родительский день. Но предки ничего не привезут. У них самих ни копья.
Последнюю часть чистосердечного признания он рассказывал в присутствии подошедшей Татьяны Павловны.