Перед Кутеповым стояла толстобокая бутылка «Камю», опустошенная на треть, а пальцами правой руки бывший полковник КГБ нежно сжимал пузатый бокал, на дне которого вяло колыхался темно-коричневый напиток.
Увидев гостя, Николай Ильич пьяно ухмыльнулся.
– А, Глебушка, добро пожаловать. Выпить хочешь?
Кольцов мгновенно отметил, что, несмотря на расслабленную пьяную улыбку, глаза Кутепова оставались трезвыми. «Да это все куда серьезней, чем я предполагал», – с тревогой подумал сыщик, а вслух сказал:
– Не думаю, Ильич, что ты меня выдрал из объятий почти что королевы красоты и почти как президента небольшой, но гордой страны доставил под охраной в Питер, чтобы распить со мной бутылку коньяка.
Со стуком отставив в сторону бокал, Кутепов тяжело мотнул головой:
– Да, Каскадер, ты, как всегда, прав. Мне сейчас не до дружеских попоек.
Глеб расстегнул куртку, сел в кресло напротив рабочего стола хозяина кабинета и серьезным тоном произнес:
– Значит, так, давай не будем тянуть осла за уши и сразу перейдем к делу.
– Давай, – согласно кивнул Николай Ильич. Немного помолчав, он встал и вышел из-за стола. – Ты моих дочек знаешь?
– Конечно. Анна и Елизавета.
– Верно. Аня – девочка умная. Окончила экономический институт, вышла замуж за капитана рыболовецкого сейнера. Теперь у них своя фирма, конечно же, все не без моей помощи. Ну, на то и родители, чтобы смышленым детям помогать. Но вот Лизка – это же сущий черт в юбке, а не девка.
Кутепов подошел к стене и зло стукнул кулаком.
– Сперва вообразила себя великой художницей, мадам Баттерфляй, твою мать.
К чему упоминание о мадам Баттерфляй, Глеб не понял, но перебивать друга не стал.
– Три года проучилась в Сорбонне, а потом бросила и заявилась к родителям как снег на голову. И, сияя, как новенький целковый, заявила: «Не хочу быть столбовой дворянкой, а хочу быть царицей». Все, желание стать художницей улетучилось без следа, раскрыла в себе талант журналистки. Видите ли, ей не дают покоя лавры Арбатовой. Вот и осела в Питере, будущая акула пера.
Николай Ильич вернулся к столу, взял бокал и резко опрокинул содержимое в рот.
– Двадцать лет, мозгов по-прежнему нет, – выдохнув, с горечью произнес Кутепов. – И в двадцать два года им также неоткуда взяться. Я в двадцать два года уже год как служил в особом отделе арктического погранотряда. А это пугало огородное…
– Так что все же случилось? – удивленно спросил Кольцов, утомившись от скулежа старого боевого товарища. – Замуж, что ли, собралась супротив родительской воли?
– Замуж, замуж, – раздраженно забормотал Кутепов. – Хуже. Нашла себе какого-то балбеса и сбежала с ним.