Птица с голосом как гром,
Житель важный пальм пустынных,
Сбор труби для птиц невинных,
Чистых сердцем и умом!
Ты же, хриплый нелюдим,
Злобных демонов наместник,
Смерти сумрачный предвестник,
Прочь! Не приближайся к ним!
Кровопийца нам не брат,
Хищных птиц сюда не нужно,
Лишь орла мы просим дружно
На торжественный обряд.
– Здесь заканчивается то, что записано у Анны, но у Шекспира следует объемное продолжение, – сообщил Снежко между делом. – Вот оно:
Тот, кто знает свой черед,
Час кончины неизбежной, —
Дьякон в ризе белоснежной,
Лебедь песню нам споет.
Ты, чей трижды длинен путь,
Чье дыханье – смерть надежде,
Ворон в траурной одежде,
Плачь и плакальщиком будь.
Все – и страсть и верность – хрупко!
Где ты, феникс, где голубка?
Их огонь огнем спален.
Так слились одна с другим,
Душу так душа любила,
Что любовь число убила:
Двое сделались одним.
Всюду врозь, но вместе всюду,
Меж двоих исчез просвет.
Не срослись, но щели нет, —
Все дивились им как чуду.
Так сроднились их черты,
Что себя, себя же вскоре
Он открыл в любимом взоре, —
«Ты» – как «я», и «я» – как «ты».
И смешались их права:
Стало тождеством различье,
Тот же лик в двойном обличье,
Не один, а все ж не два!
Ум с ума сходил на том,
Что «не то» на деле – «то же»,
Сходно все и все несхоже,
Сложность явлена в простом.
Стало ясно: если два
В единицу превратились,
Если разность совместилась,
Ум не прав, любовь права.
Славь же, смертный, и зови
Две звезды с небес любви,
Скорбно плача у гробницы
Феникса и голубицы.
Юность, верность, красота,
Прелесть сердца, чистота
Здесь лежат, сомкнув уста.
Феникс умер, и она
Отошла, ему верна,
В царство верности и сна.
Не бесплоден был, о нет,
Брак, бездетный столько лет,
То невинности обет.
Если верность иль – увы! —
Красоту найдете вы —
То обман, они мертвы.
Ты, кто верен и любим,
Помолись на благо им
Перед камнем гробовым.
Короче, все умерли, – подытожил Снежко и с чувством захлопнул книжку.
– Благодарю за литературные чтения, – неожиданно подала голос Яся, – но у меня к вам вопрос как к специалисту…
– Слушаю внимательно.
– Я вот тут прочла и заметила кое-что странное: перевод – как вы сказали, Левика? – довольно значительно отличается от подстрочного перевода первоисточника. Похоже, что переводчик сосредоточился на красоте рифмы, а смысл передал лишь в общих чертах. Если вы не против, а покажу, хотя вышло у меня довольно коряво. – Внимательно глядя в Анин листок, Ярослава Викторовна прочла: