Но Стерко решил лучше подставить под топор вершителя собственную голову, чем сидеть и ждать, когда вершитель пришлет ему контейнер с головами детей.
Проклиная все на свете, Стерко вскочил и помчался к своему автомобилю, взглядывая на часы. Если учесть, что микроавтобус Лэри устремился с пляжа во всю прыть, до Лифта он мог уже добраться, или вот-вот доберется, и тогда на этом этаже до Лэри уже не дозвонишься…
Бросившись на сидение, Стерко схватил сотовый телефон и набрал длинный многоцифровой код, который помнил наизусть и мог бы назвать безошибочно даже будучи разбуженным среди ночи, несмотря на то, что пользоваться им он не собирался никогда.
Стерко слушал нудный зуммер и молился, чтобы автомобиль Лэри не оказался уже вне досягаемости линий связи этого этажа…
После глухого щелчка в уши Стерко ворвался приглушенный гул мотора и негромкие звуки нескольких голосов. Кто-то из свиты, сидящий около микрофона лениво отозвался:
— Слушаю…
— Майра Лэри! — выкрикнул Стерко и сразу же услышал глуховатый приказ: «Стоп! Всем молчать».
Затем новый резкий щелчок сказал о том, что отключен общий динамик, и Лэри взял трубку.
— Я слушаю, Стерко, — сказал он. — У тебя странный голос…
— Лэри, ты был прав… — Стерко слышал обреченность в собственных словах. — Он был здесь. Весь мой дом в крови. Он забрал с собой детей.
Несколько секунд Лэри молчал, потом тихо проговорил:
— Что я могу сделать для тебя?
— Я… Я возвращаюсь домой, Лэри.
— Понимаю… — спокойно сказал Лэри. — Успокойся, не впадай в панику. Прислать за тобой машину?
— Нет, не надо.
— Хочешь, я сейчас же приеду к тебе сам? — голос Лэри был полон искреннего сочувствия.
— Спасибо, Лэри, не стоит. Завтра с утра я появлюсь в департаменте.
— Тогда тебе придется воспользоваться поездом в двадцать три сорок.
— Я помню, — отрезал Стерко.
— Я хотел твоего возвращения, но не такой ценой, Стерко. Поверь.
— Я верю, Лэри. До завтра…
Стерко первый нажал на кнопку сброса.
Возвращаться в окровавленный коридор и смотреть на растоптанную и перепачканную кровавыми следами мозаику было совершенно невыносимо, поэтому Стерко закрыл все двери в салоне и, откинувшись на сидении, попытался расслабиться. Шестилетнее уединение кончилось неожиданно, но бесповоротно. Стерко мрачно взглянул в зеркало заднего вида. Упрямо сжатые губы да нехорошо блестящие влажные глаза. Вид не просто несчастный, а прямо-таки раздавленный. Самому на себя смотреть противно.
Стерко встряхнулся и приказал себе взять себя в руки. Что толку киснуть? Да, потрясен, да, растерян, но это еще не повод для такого жалобного взгляда… Доблестный хаварр, отважный защитник должен быть на высоте.