– Мужеством и изобретательностью.
– Выражаешься ты не очень ясно, капитан, – сказал Элрик.
– Настолько ясно, насколько это возможно. А теперь, друзья, я предлагаю вам отдохнуть и приготовить оружие.
Когда они вышли из капитанской каюты, Эрекозе вздохнул.
– У нас нет выбора, – сказал он. – И почти нет свободы воли, как бы мы ни убеждали себя в противном. Погибнем мы или останемся в живых, по большому счету это не имеет никакого значения.
– Кажется, у тебя мрачное настроение, мой друг, – сказал Хоукмун.
Туман полз по мачте, обволакивал такелаж, затоплял палубу. Элрик взглянул на лица трех других – их тоже окутывал туман.
– Просто реалистичное, – сказал Корум.
Туман гуще обычного оседал на палубе, словно саваном одевая воинов. Корабельное дерево трещало, и Элрику казалось, что он слышит карканье воронья. Похолодало. Молча разошлись они по своим каютам, чтобы проверить крепление доспехов, заточить оружие и попытаться уснуть.
– Я не питаю ни малейшей любви к колдовству, – сказал Брут из Лашмара, поглаживая свою рыжую бороду. – Потому что колдовство стало причиной моего позора.
Элрик перед этим пересказал Бруту слова капитана и попросил его войти в четверку, которая будет сражаться под его началом.
– Тут все сплошное колдовство, – сказал Отто Блендкер и улыбнулся едва заметной улыбкой, протягивая Элрику руку. – Я буду сражаться рядом с тобой.
Еще один воин поднялся, откинув назад шлем. Его доспехи цвета морской волны слабо поблескивали в свете фонаря, лицо было почти таким же белым, как у Элрика, но глубоко посаженные глаза, в отличие от глаз альбиноса, были черными.
– Я тоже буду сражаться с тобой, – сказал Хоун Заклинатель Змей, – хотя, боюсь, толку от меня на суше немного.
Последний, кто поднялся под взглядом Элрика, был воин, который раньше не произнес ни слова. Голос у него был низкий, заикающийся. На его голове сидел простой боевой шлем, а рыжие волосы ниже него были собраны в косицы. Каждая косица заканчивалась костями пальцев, которые при движении бренчали на его кольчуге. Звали этого воина Ашнар Рысь. Глаза его почти постоянно сверкали яростью.
– У меня нет вашего красноречия и воспитания, – сказал Ашнар. – И я незнаком с колдовством или другими вещами, о которых вы ведете речь. Но я хороший воин, и в сражениях – моя радость. Я встану под твое начало, Элрик, если ты возьмешь меня.
– Буду рад, – сказал Элрик.
– Значит, никаких разногласий нет, – сказал Эрекозе, обращаясь к тем, кто решил войти в его четверку. – Все это, без всяких сомнений, предопределено. Наши судьбы были связаны с самого начала.