– Если это мое будущее, – сказал Элрик капитану, – то я, пожалуй, останусь на борту.
– Ты, как и я, должен исполнить свой долг, – тихо сказал капитан. – Будущее необходимо отработать, так же как прошлое и настоящее.
Элрик покачал головой.
– Я презрел свой долг перед империей, потому что искал свободы, – сказал альбинос. – Поэтому я должен оставаться свободным.
– Нет, – пробормотал капитан. – Свободы нет. Пока еще нет. Для нас. Мы должны пройти через новые испытания, прежде чем начнем прозревать, что же такое свобода. Цена за это знание, вероятно, выше, чем та, что ты готов заплатить на данном этапе твоей жизни. И нередко эта цена – сама жизнь.
– А еще, покинув Мелнибонэ, я искал отдохновения от всей этой метафизики, – сказал Элрик. – Я соберу свои вещи и высажусь на этой земле. Если повезет, может, быстро найду эти Малиновые врата и вернусь к опасностям и мукам, которые хотя бы знакомы мне.
– Другого решения ты и не мог принять. – Голова слепого капитана повернулась к Блендкеру: – А ты, Отто Блендкер? Что будешь делать ты?
– Мир Элрика мне чужой, и мне не нравятся эти крики. Что ты можешь мне обещать, если я останусь на корабле?
– Ничего, кроме достойной смерти. – В голосе капитана слышалось сожаление.
– Смерть – это обещание, с которым мы рождаемся, мой господин. Достойная смерть лучше недостойной. Я останусь с тобой.
– Как хочешь. Я думаю, ты поступаешь разумно. – Капитан вздохнул. – Итак, я прощаюсь с тобой, Элрик из Мелнибонэ. Ты хорошо сражался на моей службе, и я благодарю тебя.
– Сражался за что? – спросил Элрик.
– Можешь называть это человечеством. Можешь называть это судьбой. Называй это мечтой или идеалом – как хочешь.
– Я никогда не получу от тебя ответа яснее?
– Не от меня. Я думаю, ясного ответа просто нет.
– Ты почти не оставляешь надежды, – сказал Элрик и начал спускаться по трапу.
– Есть два вида надежды, Элрик. Как и в случае со свободой, есть надежда, которую легко хранить, но в конечном счете выясняется, что она того не стоит. А есть надежда, которая дается с большим трудом. Согласен – я почти не оставляю первой.
Элрик зашагал к каюте. Он рассмеялся, чувствуя в этот миг искреннюю симпатию к слепому капитану.
– Я думал, что только у меня склонность к подобным двусмысленностям, но в твоем лице я встретил себе ровню, Капитан.
Он заметил, что рулевой оставил свое место у штурвала, извлек лодку из шлюпбалки и готовится спустить ее на воду.
– Это для меня?
Рулевой кивнул.
Элрик исчез в каюте. Он сходил с корабля с тем же, что Было при нем, когда он поднялся на палубу, вот только его доспехи и одежда пребывали теперь в более плачевном состоянии, а разум – в еще большем смятении.