Пока он отдавал какие-то распоряжения, Саманта успела протрезветь. Позволив Мэту привезти ее сюда, она совершила глупейшую ошибку.
Вернуть прошлое нельзя. Это всем известно. Зачем она поддалась этому урагану внезапного вожделения, который обернулся лишь никому не нужной, исполненной неловкости встречей?
И эта ужасная комната… Наверное, дама просто хотела сделать гадость своему бывшему любовнику.
Немало воды утекло с тех пор, как Саманта без памяти любила этого человека. Теперь они совершенно чужие люди. Что за наивная фантазия — думать, что можно заново начать с того места, где остановились?
— Прости, пожалуйста, — сказал Мэт, швыряя телефон в кресло. — Я вырубил эту проклятую штуку, так что теперь никто нам не помешает. — И с бокалами в руках он двинулся к ней.
— У помещения хорошие пропорции, — напряженно проговорила Саманта, принимая бокал. — Найдется немало желающих… сделать тебе дизайн. Так что… ты без труда все поправишь.
Злясь на свой лепет, Саманта сделала быстрый глоток, отчаянно стараясь не замечать трепета, с каким ее тело отзывается на близкое присутствие хозяина апартаментов.
Вероятно, именно их совместное прошлое вызывает в ней такое нервозное чувство. Надо как можно скорее выпутаться из этой глупейшей ситуации.
— Боже! — театрально воскликнула она, взглянув на затейливые французские часы. — Я и не знала, что уже так поздно! Право же, мне непременно следует…
— Право же, тебе непременно следует успокоиться, — неторопливо протянул Мэт, ставя бокал на каминную полку.
— Я абсолютно спокойна! — передернула плечами Саманта, совершенно измаянная неистовым биением собственного сердца и изнурительным нервным напряжением.
В ответ она услышала лишь низкий, глухой смешок, родивший новый приступ дрожи в коленях и мучительно-сладостное покалывание в пальцах ног. Мэт обвил рукой ее талию и ловким движением забрал из дрожащих пальцев бокал.
— Расслабься, дорогая, — глухо пробормотал он и нежно отвел с ее лба выбившийся локон.
От бархатистого прикосновения его пальцев по коже пробежала сладостная дрожь. Мэт обнял Саманту, и обжигающая волна пронеслась по ее жилам.
Беспомощно подняв на него глаза, женщина заметила напрягшийся желвак стиснутой челюсти, проступивший румянец на скулах, блеск глаз под тяжелыми веками. Он увидел ее подрагивающие губы, смятенное выражение лица, и взгляд его подернулся дымкой.
— Извини, Мэт. Ты, должно быть, считаешь меня законченной дурой, произнесла она слабым голосом, — но…
— Напротив, — хрипло пробормотал он. — Я считаю тебя умной, привлекательной и очень, очень сексуальной женщиной.