– А с какой стати? Они же все-таки воюют на стороне конфедератов, стало быть, и сами конфедераты.
– Как же! – фыркнул юноша. – Квонтрилл и его люди – самая обычная банда. Всех бы их подвесить на солнышке, а то и заживо кожу содрать.
Рид скривил губы в невеселой усмешке. Мальчик явно повторяет то, что слыхал от солдат из форта Ларами, которым наскучило сидеть без дела в этой глуши, вдалеке от войны. И все же слова Бретта ему не слишком понравились. Если кто-нибудь в один прекрасный день свяжет имя Рида Бэннона с бандитами Квонтрилла, как бы ему самому не заплясать в петле.
Законы в здешних краях исполняются от случая к случаю, а роль судей по большей части берут на себя отряды добровольцев, которые предпочитают вершить скорый суд с помощью веревки и ближайшего сука. Причем не откладывая дело в долгий ящик.
Бретт прервал эти размышления, бесцеремонно ткнув Рида в бок прикладом ружья.
– Эй, я спрашиваю, куда это ты так торопишься?
– А? – очнулся тот и с изумлением увидел, что мулы несутся галопом, в знак протеста прижав к спинам длинные уши. Рид поспешно перевел бедолаг на легкую рысь – не дай бог, фургон опрокинется. Дорога при такой погоде и без того достаточно опасна, хотя колеса фургонов, довольно часто проезжающих по тракту, все время перемалывают ледяную корку в безобидное крошево.
Примерно около полудня Рид нагнал пассажирский дилижанс, и они некоторое время ехали вместе. Стемнело, и впереди показалась станция, сулившая всем недолгий отдых. Рид оставил своего спутника распрягать мулов, а сам направился в дом, чтобы выпить горячего кофе. Будь сейчас на месте Бретта старина Чим, они разбили бы лагерь, но сейчас Рид не видел в этом необходимости. Спать они с мальчишкой могут и под фургоном, а ужин купят на станции. Войдя в тесное бревенчатое строеньице, Рид подождал, пока не обслужат пассажиров дилижанса. Среди них оказалась женщина, и он никак не мог оторвать от нее глаз.
Вид у нее был измученный, ясно, что ей пришлось нелегко. Рид мог только гадать, что занесло ее в этот негостеприимный край. Скорее всего, годам к сорока она окончательно подорвет себе здоровье и умрет, не выдержав тягот сурового и скудного существования. Каково-то приходится Тресси и малышу? Рид надеялся, что она не осталась без работы и крова.
Во время скудного ужина Бретт больше помалкивал, потом так же молча расстелил на стылой земле холст и одеяла. В горах такая молчаливость была обычной, и в тишине чересчур легко приходили непрошеные мысли.
Что, если Тресси пришлось поступиться слишком многим, чтобы не умереть с голоду? Закрыв глаза, Рид никак не мог прогнать мучительные видения – чужие, грубые руки терзают и мнут ее нежную, сладкую плоть… Господи, как же он мог поступить так бесчувственно? Почему не остался с ней, не уберег, не защитил от беды?