Рид пробрался в хижину, ощутив мимоходом, как что-то влажное мазнуло его по щеке – изодранная в лоскутья шкура, прикрывавшая вход, была вся в крови раненого медведя. В лицо хлестнула душная вонь, одуряющая смесь крови и пороха. В хижине стояла мертвая, зловещая тишина, и все же Рид скорее ощутил, чем учуял, что Тресси и малыш здесь. Тут же он понял, откуда взялось это ощущение. Девушка что-то едва слышно бормотала, наклонясь к ребенку, и он посапывал носом, издавая в ответ невнятное воркование. Живы!
Рид на ощупь пошарил впотьмах и нашел огарок свечи. Разворошив в очаге стылые угли, он отыскал раскаленный докрасна огонек, зажег от него щепку и поднес ее к фитильку свечи. Золотистый, неожиданно яркий свет залил хижину, обнажив полнейший кавардак – и посреди всей этой неразберихи сидела на корточках Тресси, мерно укачивая дитя. «Силы небесные, – потрясенно подумал Рид, – да она поет колыбельную!»
Покуда не вспыхнула свеча, Тресси и не подозревала о присутствии Рида, но, даже увидев, что он вернулся, она все так же терпеливо продолжала укачивать Калеба – малыш накричался чуть ли не до судорог. Тресси все же удалось его успокоить – главным образом потому, что у него просто не осталось сил кричать. Ничто другое сейчас ее не занимало. Рид вернулся, и они все живы – пока живы. Вот и прекрасно. Она даже не представляла себе, как сильно испугалась – пока Рид бережно не взял у нее спящего малыша. Тогда ее наконец затрясло так, что она не могла произнести ни слова, не могла даже встать, хотя ноги и онемели в неудобной позе. Тресси попросту сидела, скорчась, и дрожала всем телом – ни на что другое у нее просто не было сил. Рид хотел было помочь ей, утешить – но Тресси замотала головой и решительно оттолкнула его:
– Н-нак-корми м-мал-лыша… – запинаясь, выдавила она, – н-нак-корми, л-ладно?
Рид кивнул. Тресси не спросила даже, достал ли он молоко – накорми малыша, и все тут. Он раздул огонь и подвесил на крюке котелок с водой. Молоко бы, наверно, тоже надо вскипятить… а впрочем, консервированное молоко вроде бы не портится. Стало быть, остается только согреть его в воде. Когда котелок закипел, Рид начал изобретать, как бы половчее пристроить к горлышку бутылки тряпичную соску, чтобы малышу удобнее было сосать. Молоком он, конечно, измажется по самые ушки, но что-то обязательно попадет и в желудок. А если не выйдет с соской – они попробуют как-нибудь по-другому.
Тресси наконец-то нашла в себе силы выползти из угла и даже встать, но она по-прежнему вся тряслась так, что ничем не могла помочь Риду. Девушка присела на край постели, обхватив себя руками за плечи, и неотрывно смотрела на своего спутника. Он плеснул кипятка в бутылку, ополоснул ее, потом вымыл охотничий нож и открыл лезвием жестянку. Неловкой рукой Рид налил в бутылку немного молока и разбавил его кипяченой водой. Порция невелика, да для первого раза много и не нужно. Тресси следила за действиями Рида с одобрением. Мимоходом он глянул на нее, улыбнулся, и она сумела улыбнуться в ответ, хотя и не без труда.