Впрочем, если метким выстрелом пальнуть ему между глаз… Девушка устроилась между дверью и сладко спящим Калебом, утвердив на плече массивный приклад ружья.
Она слышала, как медведь ворчал и чем-то гремел, затем тяжело двинулся в обход хижины. Тресси наугад похлопала по охотничьей сумке – просто чтобы убедиться, что она рядом. Едва дыша, прислушивалась она к шагам зверя. В хижине было темно, и яркий звездный свет сочился сквозь окна и щели, четко очертив висящую в дверном проеме шкуру. Едва гризли шагнет на порог, он станет отменной мишенью.
Ружье заметно потяжелело, и дуло его едва качнулось. Мышцы Тресси ныли от напряжения. Медведь притих и даже задышал ровнее – как будто почуял опасность. Тресси затаила дыхание. Что он там задумал, этот зверь? Тут Калеб громко икнул, и девушка вздрогнула, на миг отвлекшись на ребенка.
И в эту самую секунду медведь оглушительно взревел и ввалился в хижину. Он поднялся на задние лапы, целиком заполняя собой проем, и в лицо Тресси ударил зловонный жар зверя. Из пасти его омерзительно несло гнилым мясом. В один миг тесная хижина заполнилась острым запахом страха и смерти. Калеб завопил во все горло, и Тресси ужасно захотелось последовать его примеру.
Она с силой, до соленой крови прикусила губу, прицелилась и спустила курок. Сухо щелкнул боек, и… ничего! Только сухой зловещий щелчок – осечка!
Медведь опустился на четвереньки и шумно втянул носом воздух, водя по сторонам непомерно большой головой. Его явно занимала эта странная, непривычная пещера. В темноте Тресси не могла различить его морды, но зато с безмерным ужасом видела, как он огромен.
Не сводя глаз с гигантской тени, Тресси пошарила в охотничьей сумке, нашла капсюль и перезарядила ружье – все ощупью, не глядя. Ей хотелось крикнуть на Калеба, чтоб заткнулся и дал подумать, но на самом деле его непрерывные крики лишь подкрепляли ее решимость на сей раз сделать все, как надо. Медведь, судя по всему, видел плохо, зато отлично чуял их обоих и теперь наверняка прикидывал, сожрать ли их на ужин или потехи ради просто растерзать в клочья.
Тресси вновь подняла ружье, положила дрожащий палец на курок и невольно зажмурилась, когда грохнул выстрел. «Ба-бах!» – между стенами заметалось эхо. Гризли оглушительно взревел и опять взвился на дыбы, упираясь головой в потолочные балки. Тогда Тресси пронзительно закричала, и Калеб, который и так не стихал ни на секунду, завопил вдвое громче.
Рид уже подходил к хижине, когда внутри прогремел выстрел. Рид заорал во все горло, внося свою лепту в этот невыносимый шум. Медведь вывалился наружу, едва не сбив его с ног. Рид успел заметить, как огромное косматое тело с диким ревом обрушилось с края утеса, и в глубине ущелья разнеслось затихающее эхо медвежьего рыка. Наступила вдруг такая тишина, что Рид, ужаснувшись, понял: обезумевший хищник, конечно же, прикончил и Тресси, и малыша. Быть может, тело одного из них гризли даже увлек с собой, свалившись в пропасть.