Многие пассажиры прихватили с собой питье, но у Тресси была лишь бутылка с кипяченой водой для Калеба. Боясь обделить малыша, она попросила воды у сына смотрителя, тощего, дочерна загорелого юнца с торчащими, как у кролика, передними зубами. Без особой охоты он принес кружку бурой жидкости с неприятным привкусом. Едва пригубив ее, Тресси вспомнила, как из-за плохой воды заразилась холерой.
Не успели пассажиры отдохнуть, как пронесся крик: «По места-ам! Отправля-аемся!» – и скоро дилижанс опять трясся по дорожным ухабам.
– На следующей остановке нам позволят подремать пару часов, – сообщил всезнающий сэр Гарри, – и будет просто чудом, если во время сна с нас не снимут скальпы.
Эта реплика отнюдь не улучшила настроения Тресси. До сих пор она больше всего беспокоилась о том, как мальчик перенесет поездку, а теперь воображение услужливо рисовало ей воинственные орды краснокожих.
– А я думала, что тракт охраняют солдаты, – осторожно заметила она.
– Дитя мое, это же долина Пороховой реки. Мы уже въехали в золотоносные земли, а здесь полно спекулянтов и им подобных. Как, по-вашему, что выгоднее для армии и транспортной компании – защищать толстосумов, способных уплатить шестьсот долларов за безопасный проезд до Калифорнии, или нас, не имеющих такой счастливой возможности?
Тресси лишь вздохнула и откинулась на жесткую спинку, смежив воспаленные веки. Краем одеяла она прикрывала от пыли личико малыша. Калеб такой молодец. Порой он капризничает и хнычет, но по большей части спит. Тресси даже начинала волноваться, когда он вел себя чересчур тихо.
Должно быть, она задремала, потому что, когда в следующий раз выглянула в окно, взору ее предстала гигантская горная гряда. Тут-то и начались настоящие трудности.
Хотя было лишь начало сентября, на горных пиках уже лежал девственно-белый снег. Дилижанс то карабкался вверх вдоль края пропасти, то катился вниз по почти отвесной дороге. Порой приходилось переправляться через быстрые горные ручьи, и тогда пассажирам приходилось выбираться наружу и толкать дилижанс, вытаскивая из грязи огромные колеса. Тресси и Кейт были избавлены от этой участи, но сэра Гарри она не миновала, и пожилой англичанин трудился наравне со всеми, не боясь испачкать свой элегантный наряд.
Как-то раз перепуганные до полусмерти пассажиры почти полдня следили за тем, как высоко вверху, по гребню гряды скачет гуськом отряд индейцев.
Казалось, что изнурительное путешествие будет длиться вечно, и Тресси мысленно уже клялась себе, что никогда в жизни больше не сядет ни в один дилижанс. Она повторяла эту клятву всякий раз, спускаясь по крутым ступенькам, жуя жирную свинину или прогорклые оладьи. Даже пеший путь, даже ночевки на голой земле казались ей предпочтительней. Девушка тосковала по дням, когда путешествовала вместе с Ридом Бэнноном. Если бы окрест то и дело не мелькали индейцы, если б горные тропы не были так пугающе круты и отвесны, Тресси, не задумываясь, покинула бы дилижанс и пошла пешком – пусть даже и с Калебом на руках.