– Ты должен вернуться к матери, Кин. Прошло уже несколько часов, как мы уехали. А мне вызови такси.
Не этих слов он ждал.
– Это наша ночь, – сказал он.
Николь немного приподнялась, чтобы оказаться лицом к лицу с ним.
– Ты сам вызвал сюда свою мать. У людей после долгого перелета обычно нарушается сон. К тому же, если она беспокоится…
– Она сможет сама позаботиться о себе, Николь.
Выражение заботливого беспокойства на ее лице сменилось насмешливым.
– Значит, она послужила твоей цели, так зачем же теперь уделять ей внимание? Ты верен себе, Кин.
Такая резкость Николь заставила Кина нахмуриться.
– Моя мать понимает, как ты важна для меня.
– Да, конечно. – В голосе Николь прозвучала горькая ирония, – твои потребности – прежде всего. Как всегда.
И прежде чем он успел ответить на это обвинение, Николь отстранилась от него и встала с кровати.
– Я одеваюсь и ухожу домой.
– У нас сделка, – напомнил ей Кин, скорее от досады, чем с намерением задержать ее.
Николь как раз наклонилась, подбирая с пола свою одежду. Очень медленно выпрямившись, она, вскинув подбородок, с яростным презрением встретила его взгляд.
– Какая забывчивость с моей стороны! Из-за твоего завтрашнего визита к моей дочери и встречи с твоей матерью в воскресенье я совсем забыла, что являюсь твоей платной шлюхой. Похоже, мы должны пересмотреть нашу договоренность относительно этих семейных встреч.
– Нет!
Она воинственно скрестила руки на груди.
– Ты рассчитываешь, что все будет по-твоему, Кин?
По тону Николь ему стало понятно, что назревает угроза потерять с трудом завоеванные позиции. Кин повернулся на бок и, опершись на руку, с виноватой улыбкой попросил ее не торопиться с решениями, признавшись:
– Согласен, я повел себя эгоистично, но я не хочу, чтобы ты уходила. Дело в том, что я никак не могу насытиться тобой, Николь, поэтому так жаден.
– Ты и так отнимаешь у меня больше времени, чем оговорено сделкой, – коротко ответила она, не смягчившись ни на йоту.
– Я знаю. И благодарен тебе за великодушие.
Николь отвернулась, думая о чем-то своем.
Напряженность, исходившая от нее, заставила Кина насторожиться. Может быть, ему следует встать и обнять ее? Или не мешать ей поступить так, как она хочет?
Он ждал.
Николь покачала головой, как бы упрекая себя за что-то, и пробормотала:
– Я согласилась на двадцать шесть ночей. Это тринадцатая. У тебя осталось еще тринадцать, Кин. Ты прав. Никакие обстоятельства не должны мешать выполнению сделки.
Тринадцать! Никогда еще это число не звучало для Кина так зловеще. Он вдруг ясно осознал, что одного, пусть даже и великолепного секса с Николь ему мало. Быстро встав с постели, он положил руки ей на плечи и тихо произнес, подчеркивая каждое слово: