Элизия хотя и привыкла к прямой и резкой манере Джервейса вести разговор, но такое явное безразличие к тому, каково ей находиться в компании Черного Волка, обескураживало.
Заметив легкую морщинку, появившуюся между тонкими бровями, Джервейс понял, какую грубую ошибку совершил. Он всегда гордился своим острым умом и глубоким пониманием человеческой природы, а потому рассердился на самого себя за такой глупый промах и тут же попытался исправить положение.
– Боюсь, Марк может доставить тебе большие огорчения. – Джервейс взял лук у Элизии и положил его на землю, потом сжал ее руки в своих ладонях. – Он ведь уже подтвердил свое подлое намерение объявить именем короля нашу помолвку недействительной.
Джервейс так редко первым делал шаг, чтобы коснуться Элизии, что теперешний его жест успокоил ее лучше всяких слов. Она была близка к тому, чтобы улыбнуться, и даже почувствовала потребность прислониться к нему в надежде, что поцелуй развеет утверждение Марка, будто Джервейс неспособен на страсть.
И поцелуй Элизия получила – одно короткое прикосновение потрескавшихся губ ко лбу, за которым тут же последовали ничего не значащие слова.
– Я слышал, что люди Волка объездили окрестности, но по дороге сюда, на встречу с тобой, я не заметил, чтобы они причинили какой-либо ущерб.
Надежды Элизии получить доказательство того, что ее любят, ни к чему не привели, и она, признав свое поражение, отступила назад. При этом лучи восходящего солнца, пробившиеся между дрейфующими облаками, скользнули по толстой косе, свисавшей ниже талии.
Раньше она приписывала свою неспособность вызвать страсть в Джервейсе почтению, с которым он к ней относился. Его холодность объяснялась или этим, или, как она боялась, ее недостаточной физической привлекательностью. Но теперь высокомерные слова чужака о Джервейсе заставили Элизию задуматься – не виноват ли во всем ее жених? Это была неприятная, предательская мысль! И она честно попыталась затиснуть ее в самый дальний уголок своего сознания, чтобы никогда больше не вспоминать об этом.
– Значит, я могу предположить, – пока Элизия рассеянно уставилась на пучок безобидной травы, Джервейс осторожно продолжил выяснять то, что было важно для его цели, – Марк ничем не потревожил ни твой покой, ни покой в имении.
Это был не вопрос, а утверждение. Голос Джервейса звучал как бы издалека, но Элизия услышала его и поняла, что ей ничего не остается, как поддержать разговор. Она даже обрадовалась возможности отвлечься от неприятных мыслей.
– Марк провел большие изменения. И обещал, что это еще не все.