— Ну, Ира, ты даешь… — говорит Марат, когда мы выходим из плотного людского круга, расступающегося перед нами.
— А ты бы что сделал? — огрызаюсь я. — Ты слышал, что она сказала?
— Слышал… Но чтоб за это убивать…
Словно подтверждая его слова где-то в центре собравшейся толпы, которая уже позабыла о празднике и веселье, раздается робкий шепоток, затем быстро превращающийся в ровный гул голосов. От ряда к ряду, кто наклоняясь к уху, а кто — говоря в полный голос, передаются несколько слов… «Бегун», «труп» и «убийца» встречаются среди них гораздо чаще, нежели даже чисто русское «Ты прикинь, бля?!», или «Да ну, на…»
— Я просто вышла из себя. — тихо говорю я, словно оправдываясь. — Я сама не знаю, как это получилось.
— Рефлекс сработал?! — спрашивает Марат, и я поднимаю на него взгляд, не понимая, издевается он надо мной, или нет. Оказывается, что нет — его глаза полны сочувствия — он понимает, в какое дерьмо я нас втравила, но понимает и то, что иного выхода из этой ситуации не было. Судьба…
— Если они кинутся на нас. — продолжает он, — Не забудь о своих рефлексах. Я хочу забрать с собой на тот свет как можно больше народу…
Но на нас не нападают — должно быть, мой удар сработал одновременно и как катализатор ситуации, и как сдерживающий фактор. Страшно нападать на того, кто может убить тебя одним ударом — раньше, чем ты успеешь понять, что произошло… А когда это дополняется жуткими историями о каннибализме и прочих прелестях жизни бегунов… В общем, никто не хотел повторить подвиг крейсера «Варяг» и погибнуть в заведомо неравной схватке.
Провожаемые десятками взглядов, полных ненависти и желания испепелить нас на месте, мы подходим к входу в бункер, и исчезаем за его дверью. Только там мы можем вздохнуть свободно…
— А ведь они правы. — говорит Марат, когда мы спускаемся по узким лестницам, направляясь в VIP-палату, палату для начальства.
— В чем?
— Нашем место в Безмолвии.
Я не отвечаю, думая о белом волке. Об одиночестве и тоске в его глазах… О волке-бегуне, лишенном дома, родных и близких. Как я похожа на него… Последним, что оставалось у меня, был Коля, и теперь он в руках Мадьяра.
— Марат, — говорю я, останавливая его у самых дверей палаты, — А может Мадьяр прав? Может быть мы сможем ТАК остановить войну?
— Может и сможем. — соглашается он. — Его идея бредовая, но не лишена смысла. Сплоченному отряду бегунов не нужна даже поддержка ядерного комплекса завода — мы могли бы просто захватывать штатовские ядерные центры и обрушивать их же оружие на них.
— Так может быть…
— Примкнуть к нему? — заканчивает за меня Марат. — Я думал об этом. Особенно в последние несколько минут. Ты не находишь, что в мире людей нам не совсем рады? Мы можем пойти к нему, можем попытаться оставить от Америки выжженную землю. А что потом?