— Мэри», — прозвучало в ее ушах.
— Нет, — подтвердила Виктория, — не имею.
— На улицах женская девственность оценивается в пять фунтов.
Она цеплялась за свою гордость. Это чувство было гораздо удобнее, чем страх.
— Я вполне осведомлена о том, сколько стоит женская девственность.
Репутация. Положение.
Жизнь…
— Тогда почему вы запросили сто пять фунтов?
Потому что не ожидала получить их.
— Вы думаете, что женская девственность не стоит такой суммы, сэр? — с вызовом сказала она.
— Я считаю, что женщины — и мужчины — стоят куда дороже, чем сто пять фунтов, — многозначительно ответил он.
Это был не тот ответ, которого ждала Виктория.
— Потому что вам нравится лишать женщин девственности, — презрительно сказала она.
— Нет, мадемуазель, потому что я был продан за сто пять фунтов. Но вы уже знали об этом, не так ли?
Слова эхом отдались в ее ушах.
«Вы продали с аукциона своё тело, мадемуазель. Уверяю, это превращает вас в шлюху.
— А вы купили мое тело, сэр. Во что это превращает вас?
— В шлюху…»
Виктория внезапно поняла, где она видела его глаза: она видела их, прочесывая улицы Лондона в поисках респектабельной работы. У бездомных был тот же самый безжизненный взгляд. Мужчины, женщины и дети, каждодневная жизнь которых — голод, холод и безысходность.
Мужчины, женщины и дети, которые изо дня в день торговали собой, крали и убивали, чтобы выжить, пока другие вокруг них умирали.
Ее сердце сильно ударилось о ребра.
— Кто вы? — прошептала она.
— Я сказал вам, кто я. Я — Габриэль.
Владелец.
Шлюха.
Но не по своему выбору.
Он ничего этого не выбирал.
Бедность лишала мужчин — так же как и женщин — права выбора.
— Я сожалею, — сказала Виктория. И сразу же осознала, что сделала ошибку.
Мужчина, который выжил и достиг такого положения, не примет жалости.
Он и не принял.
Он молча загородил ей выход, черные шелковые брюки задели голубую кожу подлокотника кресла в стиле королевы Анны.
— О чем вы сожалеете, мадемуазель? — спросил он так тихо, что ей пришлось напрячься, чтобы расслышать его.
Виктория отказалась отступать, и в прямом, и в переносном смысле.
— Я сожалею, что вас продали против вашей воли.
— Но это произошло не против моей воли, мадемуазель, — вкрадчиво возразил он. — Или тот человек забыл сказать вам об этом?
— Мы делаем то, что необходимо, чтобы выжить. — Виктория проигнорировала его упоминание о «человеке». — Наши желания тут не причем.
Его ноздри слабо раздулись.
— И вы сделали этой ночью то, что должны были сделать?
Виктория сжала губы.
— Да, сегодня ночью я сделала то, что должна.
— Вы согласились придти в мой дом и продать с аукциона свою девственность.